– Грэм! – донесся издалека хриплый мужской голос. Заслонив глаза от солнца, Грэм увидел лорда Ги, идущего по направлению к нему. Он удивился, пока не сообразил – или вспомнил, ведь он должен был это знать, – что Джоанна – дочь барона и вместе с ней он получил поместье в Оксфордшире. Он совсем забыл об этом, но это в корне меняло ситуацию. Зачем связываться с Филиппой, когда он может иметь Джоанну.
– Грэм, это дом Лефевра, – взволнованно сказал лорд Ги.
– Что за чепуха, это мой дом. – Грэм обернулся, чтобы полюбоваться своим новым домом, и со смятением обнаружил, что тот выкрашен в кричащие красно-синие тона. И все же это его дом, пусть даже он выглядит как дом Лефевра. Над трубой вился дымок, дразня его ноздри едким запахом. На соломенной крыше сидел Манфрид, оглашая окрестности пронзительным мяуканьем, похожим на вопли.
– Грэм! – закричал лорд Ги своим странным хриплым голосом откуда-то издалека. – Сюда, скорей!
Но ему не хотелось уходить. Он хотел остаться здесь, с Джоанной. Теперь они лежали вдвоем на пуховой постели за белыми занавесками, уносясь на волнах блаженства. Она поцеловала его, затем перевернула на спину и уселась сверху…
О да!
Что-то прыгнуло ему на грудь, пощекотало щеку и потыкалось в лицо прохладным влажным носом.
– Манфрид… Иисусе, убирайся. – Грэм приоткрыл глаза, сонно уставившись на кота. «Не буди меня… – мысленно взмолился он, – не сейчас по крайней мере».
Манфрид ткнулся головой в его подбородок и мяукнул прямо в ухо.
– Манфрид, ради Бога. – Грэм сел, схватил кота за шкирку и скинул с постели.
С несвойственной ему отвагой кот запрыгнул назад, на кровать, затем прыгнул на подоконник, через который он, видимо, проник внутрь.
Грэм запустил пальцы в волосы и отбросил их с лица. Досадуя, что его разбудили, когда сон принял такой многообещающий поворот, он потянулся к окну, чтобы закрыть ставки, – и замер.
Дым. Он чувствовал его запах, он видел его, Не обычный дым из трубы, а…
– Иисусе! – Дым поднимался над домом Лефевра, соломенную крышу которого пожирал огонь. «О Боже, ведь там Джоанна!» – пронеслось у него в голове.
Схватив костыль, Грэм вскочил с постели, пронесся по коридору и выскочил наружу. Костыль замедлял его движение. Грэм отшвырнул его и неуклюже побежал через пустырь и задний двор Лефевра. Сломанная нога болезненно отзывалась на каждый шаг. Роуз Оксуик, стоявшая в своем дворе, лихорадочно осеняла себя крестным знамением, глядя на охваченный пламенем дом.
Из окон спальни валил дым.
– Джоанна! – крикнул Грэм.
– Грэм! Слава Богу! – Из задней двери с пустым ведром в руках показался Томас, почти неузнаваемый из-за покрывавшего его слоя сажи, и бросился к колодцу. Его клюка валялась забытая па земле. – Они в ловушке. Обе лестницы в огне, а крыша вот-вот рухнет. Они не могут даже добраться до окон.