Наш отец-настоятель лама Шам-Па-Ла был строг, как и мой родной отец. Он требовал абсолютного послушания. Одной из любимых его поговорок была такая: «Чтение и письменная работа открывают врата ко всем высшим качествам». И ради этого нам приходилось-таки изрядно работать.
Наш «день» в Шакпори начинался в полночь. По звукам труб, возвещавшим полночь и отзывавшимся эхом во всех закоулках, мы вставали, выравнивали, полусонные, наши постельные подушки, отыскивали в темноте свои платья. Мы спали голыми, как это обычно практикуется в Тибете, где притворная скромность не в почете. Одевшись и засунув за пазуху нехитрый скарб – «все свое унося с собой», – мы с адским грохотом спускались по лестницам; что и говорить – хорошее настроение и бодрое расположение духа в такой час редко кого посещает. Одна из наших заповедей гласит: «Лучше мирно спать, чем сидеть в позе Будды и молиться в гневе». По этому поводу я часто спрашивал: отчего наши души не оставляют в покое? Эти полуночные бдения приводят меня в ярость! Но никто не мог дать мне вразумительный ответ, и приходилось вместе со всеми отправляться в зал молитвы. Там горело бесчисленное множество масляных светильников, свет их едва пробивал облака курений, поднимавшихся от кадильниц. В этом зыбком свете, среди подвижных теней гигантские священные статуи казались живыми – они как будто кланялись и раскачивались в такт нашему пению.
Сотни монахов и послушников сидели скрестив ноги на подушках, разложенных рядами от одного конца зала до другого. Молящиеся располагались парами, лицом друг к другу. Мы пели гимны и священные псалмы, выбирая специальные тональности, – на Востоке хорошо знают, что голос обладает силой. Если одна музыкальная нота может разбить стекло, то некоторые аккорды обладают метафизической силой. Мы читали также священную книгу «Канджур». Это было впечатляющее зрелище: сотни монахов в кроваво-красных платьях с золотистыми накидками пели, раскачиваясь и кланяясь в такт серебряным трелям колокольчиков и рокоту барабанов. Голубые облака ароматного дыма окутывали колени божеств и венцами поднимались над их головами. Время от времени из-за этого странного освещения не одному из нас вдруг начинало казаться, что та или другая статуя пристально смотрит прямо на него.
Служба длилась около часа. Затем мы расходились по своим комнатам и спали до 4 часов. Новая служба начиналась в 4:15. В 5 часов у нас был первый завтрак из тсампы и чая с маслом; на протяжении всего завтрака мы внимали монотонному голосу лектора. Рядом с нами стоял отвечающий за дисциплину инспектор и сверлил нас недобрым взглядом. В это же время до нашего сведения доводились всевозможные распоряжения и другая информация. Во время первого завтрака, например, назывались имена монахов, которым поручалось отправиться в Лхасу и выполнить там те или иные поручения. Эти монахи получали специальную увольнительную с разрешением отсутствовать в монастыре в течение определенного времени и пропустить соответствующие службы.