— Я так люблю их, — сказала Бриджит, — моих отца и брата. Почему они не могут поговорить друг с другом? Я не понимаю, почему все должно происходить таким образом.
— А почему так происходит? — вмешалась Люси. — Я могу разговаривать со своей мамой.
— На ферме все иначе. Отец поднимается очень рано. Выходит из дома до того, как встало солнце. А когда возвращается домой, ему надо приготовить нам обед. Мы говорим о разных вещах… о школе, о деревьях. Дэнни доставал свои графики и показывал нам, где будет следующий шторм — ну, ты понимаешь, движение воздушных масс из Арктики или влажные ветры с Северной Атлантики. Мне это нравилось, и отец всегда знал, что его ожидает.
— Это очень важно, — согласилась Кэтрин.
— Так и было, — сказала Бриджит тоскливо.
— Но я все равно не могу понять, почему твой брат не мог просто сказать отцу, что хочет остаться в Нью-Йорке, — настойчиво продолжала Люси.
Бриджит покачала головой:
— Дэнни говорил, что мы сами должны решать свои проблемы, не беспокоить отца. Я бы предпочла, чтобы Дэнни говорил с ним о чем-нибудь помимо погоды. Мне так хочется, чтобы моя семья снова была вместе.
— Просто продолжай любить их обоих, — сказала Кэтрин, в то время как Лиззи и Люси топтались позади них. Слова казались совсем неподходящими. Ей хотелось обнять девочку, убедить ее, что все образуется и ее семья снова будет вместе. Но она знала, что, когда люди расстаются — по какой бы причине это ни произошло, — иногда близость между ними исчезает навсегда.
Кэтрин наклонилась ближе, но тут Лиззи поцеловала ее в щеку, и момент был упущен. Потом Лиззи и Люси увели Бриджит, закрыв за собой дверь. Оставшись в коридоре одна, Кэтрин села на ступеньки. Дрожа, она обхватила себя руками. Дом казался ей холодным и пустым, прямо как могила. Лиззи права — жизнь покинула его. Три года не было никаких знаков, а Кэтрин все еще ждала. Кристи продавал деревья всего в нескольких кварталах к северу. Ей надо было лишь надеть пальто и дойти до него. Нужно сказать ему правду.
Но у нее не хватало духу сделать это. Наверное, не следовало так глубоко влезать в чужую жизнь. На сердце было тяжело; что-то глубоко внутри толкало ее на четыре пролета вверх, в мансарду. Она знала, как там холодно и одиноко. Но она еще не могла перестать думать о Брайане. Не сейчас. Никогда.
В следующие несколько дней елочный бизнес пошел в гору. Так было всегда: чем ближе Рождество, тем лучше. Шел снег, и каждый вечер снегоуборочные машины с проблесковыми огнями громыхали мимо, как огнедышащие драконы, очищая улицы. У людей возникало рождественское настроение, и они выстраивались в очередь к Кристи.