— Впрочем, доказательств прямых нет, — добавил он печально и перевел на Эви задумчивый изучающий взгляд. — Но с другой стороны, откуда у вас такое имя? И внешность? И наконец, вот это. — Он кивнул на незаконченную картину, на которой были изображены Тайлер и Мария.
— Может быть, вы объяснитесь яснее?
У Эви голова шла кругом. Еще никто и никогда не говорил, что она на кого-то похожа. И она не поняла, что означал этот его кивок на мольберт. То ли он имел в виду Тайлера, то ли саму картину. Интуиция подсказывала ей, в чем тут дело, но Техас научил ее не полагаться на интуицию. «Хватит мечтать, пора взглянуть в лицо правде».
— У вас есть вино? — спросил вдруг Пейтон, глянув в окно на запыленную узкую улицу.
— Я могу послать в лавку.
— Да не важно… Просто мне показалось, что нам сейчас не помешало бы пропустить по глоточку. — Он оглянулся через плечо. — Вы присядьте. Не уверен, что мне вообще следует что-либо говорить, но я чувствую, что подозрений у вас больше, чем у меня удовлетворительных ответов. И полагаю, нам нужно во всем разобраться.
Эви молча опустилась на краешек постели.
— Что вы имели в виду, когда говорили о моих глазах и волосах?
— У вас глаза как у меня, как у детей и как у моей матери… вашей бабушки. Розита Пейтон тоже была красивой женщиной, но к вам от нее перешли только глаза. Отец, бывало, называл их испанскими. Я никогда не видел мужа Ангелины, но думаю, что у него тоже были темные глаза и смуглая кожа, как у мамы. Поэтому дети так похожи на мексиканцев. Ангелина была очень похожа на маму, я же — другое дело. Я больше смахивал на отца, американца ирландского происхождения, большого весельчака и бедокура. Он был невысок ростом, с каштановой шевелюрой и не выносил палящего солнца. Как и я. У вас, случайно, нет такой проблемы? — Он внимательно взглянул на нее. Эви утвердительно кивнула:
— Я быстро краснею на солнце и поэтому всегда стараюсь закрывать лицо шляпкой и зонтиком. Правда, мне нечасто приходится находиться на открытом воздухе.
Он вновь обернулся к окну.
— Я терпеть не мог возиться на земле и со скотиной. Отец говорил, что мой дед был в этом смысле такой же, как и я. И умер он жалкой смертью в салуне. Все последнее время, после того как лишился фермы, дед убивал время тем, что рисовал «глупые картины».
В комнате воцарилась тишина. Не зная, как расшевелить его, Эви проговорила:
— Кармен сказала нам, что вы известный художник. Пейтон криво усмехнулся:
— Однажды я продал портрет за две тысячи долларов. В те времена деньги у меня водились, я много зарабатывал. Не знаю, можно ли это называть известностью. В любом случае слава, как и деньги, вещь мимолетная. У меня ухудшается зрение и начинает дрожать рука. Я уже не смогу сделать то, что делаете вы. — Он кивнул на мольберт. — Но мог бы, пожалуй, дать вам несколько уроков. Хотя, сдается мне, у вас и без того вполне профессиональная подготовка.