Молодые солдаты смутились, глаза у них забегали, им не хотелось встречаться с ней взглядом. Офицер, человек постарше, сухо ответил:
– Если это дом сторонника федеральных властей, вы получите равноценное возмещение убытков за своих лошадей. Они необходимы армии, чтобы передвигаться. Все должны чем-то жертвовать.
– Вы должны оставить нам одну лошадь для повозки. В доме живут больные люди, малые дети. Мы должны иметь возможность ездить в город. И вы, конечно, сами понимаете, что это необходимо.
– Я понимаю одно, что в доме живет воинственный старик, который цепляется за своих рабов, словно они животные.
Офицер уже рассердился:
– Линкольн не позволяет нам забирать рабов с собой, но позволение на то, чтобы брать животных, у нас есть. Однако кентуккийцы считают, что можно служить и нашим и вашим, а так не получится. И вашему отцу пора к этому привыкать.
И офицер неодобрительно кивнул на тяжело дышавшего человека, распростертого на постели.
– Но он болен и стар, и вы не имеете права так говорить.
Дора хотела еще кое-что прибавить, но увидела в двери холла встревоженные лица. В комнату вошла, топоча ножками, Эми и воззрилась на высоких солдат, словно это были какие-то диковинные деревья, внезапно выросшие специально, чтобы удивить ее. Делла осталась в коридоре и ломала от волнения руки. Там же стояла и Энни, и еще несколько женщин из лачуг в ожидании развлечения, которое для многих заключается в неминуемой трагедии, и лица их выражали весь аспект чувств от ужаса до торжества.
Дора наклонилась и подняла ребенка. В последние несколько дней у нее от работы стала часто болеть спина, но было еще достаточно силы, чтобы держать девочку на руках. Она поцеловала ее в щечку и постаралась говорить как можно любезнее и спокойнее:
– А теперь я бы попросила вас уйти. Здесь нет мужчин, чтобы защитить нас, и ваше присутствие причиняет беспокойство. Жена брата Карлсона – инвалид, и ее нельзя будить. Если вы должны взять наших лошадей, то я настаиваю, чтобы вы за них заплатили. Будет легко подтвердить, что Пэйсон Николлз служит офицером в федеральной армии. Как видите, вряд ли меня можно принять за мятежницу. Остается лишь один сердитый старик, но вы же знаете, что у него есть основание сердиться. Я требую от вас честного слова, сэр, что вы все так и сделаете.
Офицер окинул взглядом легкую фигурку Доры, посмотрел на руки, вцепившиеся в детское платьице, и решительную линию подбородка, в ее лицо под простым муслиновым чепчиком. Девушка не имела права требовать от него чего-либо, но она это сделала, что как будто произвело на него впечатление. Он не знал, какое положение она занимает в доме, но кивнул в знак согласия. – Хорошо, мисс. Мы оставим вам ездовую лошадь и заплатим сполна за тех, что заберем. Надеюсь, что с мистером Николлзом все будет в порядке. Он отвесил поклон и удалился.