О Господи, он так ее желал. Он мог вкусить ее близость. На один краткий миг Пэйс позволил себе ощутить сладость ее губ. Потом резко отодвинулся, закрыл глаза и выпрямился, стремясь преодолеть соблазн. Он весь дрожал. Вся кожа горела от желания прикоснуться к ней. У него заболели даже зубы – так сильно он их стиснул. Пэйс зарылся пальцами в мягкую ткань ее платья и нижней юбки, но попытался овладеть собой.
Открыв глаза, Пэйс увидел, что Дора смотрит на него в смущении и замешательстве, и ему захотелось провалиться сквозь землю.
– Нет, – сказал он отрывисто, ибо это было единственное слово, какое он мог сейчас из себя выдавить.
Дора попыталась встать. Пэйс не отпускал ее, но представил себе, какое потребуется самообладание, чтобы не тронуть жену, если он ее разденет. Только бы посмотреть, полюбоваться спелой округлостью груди, прелестным изгибом талии. Потребуется гораздо больше самообладания, чем у него, понял Пэйс, не в силах оторвать очарованного взгляда от затененной ложбинки за корсажем.
Что у меня не так? – прошептала она обиженно.
Ничего. Ты безупречна. – Это было все, что он смог процедить сквозь стиснутые зубы. На большее Пэйс был сейчас не способен. Страдания его были невыносимы, но он не отпускал ее.
Тонкие брови Доры слегка приподнялись.
– Так что-то не в порядке у тебя? Неужели ты хочешь сказать, что спал с распутными женщинами и подхватил…
Пэйс подавил смешок и зажал ей рот ладонью.
– Не смеши меня, Дора. Я просто лопну от смеха. Он осторожно отодвинул жену от края кровати, не так далеко, чтобы не дотянуться, однако подальше от факела страсти. Он думал, что она еще недостаточно опытна и не заметит степень его возбуждения, но Дора была способной ученицей. Она все быстро схватывала.
– Но в таком случае почему?
Пэйс вздохнул, на минуту отпустил ее и откинул упавшие на лицо волосы.
– Думаю, мы не должны рисковать и заводить еще одного ребенка прямо сейчас, – нашел он наконец нужные слова.
Дора молча сидела рядом с ним, стараясь осмыслить услышанное. У нее были каштановые ресницы, а белизна кожи завораживала его, но сейчас ее щеки слегка порозовели. Пэйс не знал, был ли то румянец смущения или столь же страстного желания, от которого он сейчас сгорал и задыхался. Пэйс знал только одно: Дора прекрасна и ни на минуту не поверила его объяснению.
Ты не заботился насчет опасности завести ребенка, когда следовало, – наконец заметила она. – Я уже говорила тебе, что сейчас это не так возможно. И несколько недель назад ты ведь хотел? Что-то изменилось? – И Дора посмотрела на него в упор.