– Если уж ты так занята, что не можешь уделить мне даже пятнадцати минут, не вижу смысла продолжать наши отношения. – При свете уличного фонаря его лицо казалось бледнее, чем обычно. – Зачем мне терять время с сучками?
Джуно охватила ярость. Она так резко оттолкнула его, что Макс; едва не упал, и тут же начал трясти ее за плечи.
– Черт бы тебя побрал, ты меня с ума сводишь! Я никогда еще не хотел никого так сильно, как тебя!
– Отпусти меня! – Джуно попыталась вырваться, но Макс притянул ее к себе, прижался к ее губам и стиснул изо всех сил. Когда он наконец отпустил ее, они оба тяжело дышали. Джуно заметила, что прохожие смотрят на них и перешептываются.
– Извини, Джуно, но прошу тебя, пойдем ко мне.
У нее дрожали колени, она колебалась, зная, что должна вернуться домой и сесть за работу, но не могла противиться силе притяжения магнитного поля, в котором оказались они с Максом.
– Только ненадолго, – тихо сказала она.
То, что произошло между ней и Максом, надолго вывело Джуно из душевного равновесия.
После ссоры на улице они пошли к нему в комнату и выкурили «джойнт» с его соседом по комнате. Все шло спокойно. Он прочел им свое новое стихотворение, в котором были смутные намеки на Никсона и войну во Вьетнаме. Потом сосед побежал на лекцию.
Макс и Джуно занялись любовью с каким-то ожесточением, которого никогда не было прежде. Ярость, овладевшая ими на улице, казалось, не оставила их и здесь. Возможно, именно поэтому Джуно, предавшись неистовству, впервые вместе с Максом поднялась до вершины наслаждения, и восхитительный взрыв света озарил ее. «О Господи, – подумала она, – так вот, значит, как это бывает!»
Но в тот самый момент, когда девушка достигла экстаза, Макс ударил ее по лицу. В его взгляде не было ни любви, ни желания – ничего, кроме жестокости. Однако даже после этого или из-за этого у нее продолжался сильнейший оргазм. Эта смесь страсти и жестокости испугала Джуно. А еще больше то, что Макс обладает такой властью над ней, когда они трахаются. Да, происходящее между ними можно было назвать только так. Они не занимались любовью, а совершали что-то дикое. Макс обзывал ее самыми грязными словами. Джуно это возмущало, шокировало, но ее тело отвечало на его грубость желанием, и злость заглушала отвращение, нараставшее в душе.
Она ушла от Макса сразу же после этого. Он не попросил ее остаться на ночь, да Джуно и не согласилась бы. Девушка бежала всю дорогу до Вандербилт-Холла и целых полчаса стояла под обжигающе-горячим душем, плача, с остервенением оттирая себя намыленной губкой и словно пытаясь смыть горечь унижения. Как только она позволила Максу сотворить с собой такое! Было уже три часа утра, а она еще не приступила к работе над эскизами декораций для пьесы Алекса Сейджа.