Место, по которому он сейчас проходил, некогда выглядело уныло и безрадостно. Теперь коридор расширили, добавили окон. Диксон невольно задумался: какой откроется из них вид при дневном свете? Свечи освещали комнату, которую в любом другом доме он назвал бы гостиной. Кругом стояли мягкие кушетки, а кресла располагались так, чтобы на них падало как можно больше света сквозь переплеты окон.
Что же все-таки произошло в Балфурине?
– Очень большой дом, господин, – заметил Мэтью.
Диксон быстро оглянулся и сам удивился тому, что совсем забыл о присутствии спутника.
– Да, Балфурин, оказывается, больше, чем я помню Обычно места, где прошло детство, выглядят меньше, ведь так?
Сейчас Балфурин будил память, но ощущался как нечто чужое. Слишком многое в его интерьерах изменилось, хотя сам замок, казалось, остался неподвластным времени.
Мимо прошла пара гостей, направляясь к лестнице Диксон сделал знак Мэтью и последовал за ними, чувствуя раздражение оттого, что чужаки знают Балфурин лучше его самого. На верхней площадке собралась толпа. Диксон понял причину этого, лишь когда сам оказался наверху – гостей объявлял старый лакей в напудренном парике и колом стоящей ливрее все того же синего цвета.
Наконец-то хоть одно знакомое лицо!
– Привет, Джеффри! – Диксон вплотную приблизился к старику.
Джеффри повернул голову и нахмурился. Его седые брови сошлись над слишком молодыми для него мягкими карими глазами. Внезапно недовольство на его лице сменилось испугом, рот приоткрылся. Старик непроизвольно отступил на шаг и уставился на Диксона.
– Да-да, меня долго не было, – сказал Диксон, – но это действительно я.
Джеффри протянул к нему дрожащую руку с вытянутым пальцем, как будто старому слуге показалось, что перед ним привидение и что надо коснуться его, чтобы убедиться в реальности представшего перед ним человека Глаза Джеффри заблестели, Диксону показалось, что старик сейчас заплачет.
Вместо этого Джеффри сделал шаг вперед, прочистил горло, расправил плечи, ударил золоченым посохом по паркету и громовым голосом объявил:
– Граф Марн, владелец Балфурина.
Все разговоры внезапно смолкли. Гости застыли на месте. Над залом повисла тишина, глубокая, как ночь в океане. Диксон хотел поправить Джеффри, но тут вышла вперед женщина из большого зала. Толпа расступилась.
Лицо ее вспыхнуло, а потом вдруг сделалось бледным. Графиня успела переодеться. Сейчас она приближалась к Диксону, и перья на плечах ее платья подрагивали при каждом шаге. Чем-то она напоминала молодого лебедя, величественного и грациозного.