— Мы говорим об одном и том же человеке? — спросила молодая женщина с сарказмом. — Неужели ваши слова относятся к графу Монкрифу?
— Теперь я окончательно уверена, что нам с тобой надо обстоятельно поговорить. Но только после того, как ты отдохнешь. Видишь ли, есть вещи, о которых тебе следует знать, прежде чем выносить ему окончательный приговор. Но сейчас ты должна поспать.
— Вы не менее упрямы, чем сам Фрэдди.
— Ничего удивительного, он мой сын, дорогая.
Она еще немного побыла с Кэтрин и, убедившись в бесполезности заставить ее уйти спать, удалилась. Ей было окончательно ясно, что в твердости характера эта молодая женщина не уступит ни одному из представителей семейства Латтиморов. Правда, Кэтрин пошла на небольшие уступки. Она не возражала, когда Мириам зажгла несколько свечей в гостиной, и позволила набросить себе на плечи шаль. Сказать матери своего врага, что лучше всякой шали ее согревает злость на него, Кэтрин не решилась. Она еще несколько минут пересчитывала шагами мраморные плиты пола холла, а затем опять вернулась в гостиную.
Примерно через час она услышала приближающий к дому стук копыт по мостовой. Еще через мгновение раздался голос, который заставил ее броситься к двери торопливо распахнуть ее. Улица была совершенно пуста и звуки, которые она никогда не расслышала бы днем, сейчас отчетливо доносились до нее. Она слышала каждое движение. Он чиркнул спичкой, сказал что-то торопливым шепотом; скрипнув сапогами, вышел из кареты.
Она сбежала по ступенькам так быстро, будто за ней гнался сам дьявол, и… очутилась в объятиях графа Монкрифа. Впрочем, сейчас ей было не до него — на руках у него был спящий младенец.
— О, Робби… Робби, — чуть слышно пробормотала она, вырывая сына у Фрэдди и прижимая к своей груди. Из глаз выкатились горячие слезы и упали на щечку малыша. Тот встревоженно попыхтел какое-то мгновение, но быстро пригрелся и, успокоенный знакомым материнским запахом, вновь мирно засопел.
На вопросительный взгляд Кэтрин граф ответил кивком головы в сторону кареты. Она, напрягая зрение, посмотрела туда, различила в темном дверном проеме заспанное личико девочки и невольно сделала шаг вперед. Джули кубарем скатилась по ступенькам экипажа, стремглав бросилась к маме и, обняв ее ногу, бросила победный взгляд на стоявшего в стороне графа.
Когда пожилая графиня во второй раз за эту ночь выбралась из своей постели и спустилась вниз, она увидела перед собой далеко не мирную картину. Кэтрин прижимала к себе Роберта и Джули и бросала на Фрэдди такие гневные взгляды, которые, казалось, могли испепелить его. Граф отвечал ей такими же. Он стоял неподвижно, протягивая руку к сыну. Оказавшаяся между ними Джули сердито смотрела на похитившего ее незнакомого мужчину, не зная, что это ее отец, и обнимала женщину, которую считала своей мамой, не подозревая, что она не ее родная мать.