Слава Богу, у нее не будет теперь повода сообщить своим великосветским подругам, что неотразимый граф Монкриф оказался неспособным мужчиной. Но Фрэдди был близок к тому, чтобы дать повод для таких сплетен. Слишком близок, черт побери!
Будь он суеверен, он решил бы, что Кэтрин прокляла его в ту последнюю их ночь. Может быть, так оно и было, и теперь ее молчаливое проклятие будет вечно тяготеть над ним?
Ту ночь граф помнил до мельчайших подробностей. Он чувствовал, как охотно подчиняется ее тело. Но она была молчалива, и он не мог понять, о чем она думала. Позднее, когда страсть была утолена и тяжело дышащая Кэтрин лежала с ним рядом, Фрэдди чувствовал, что даже сердца их бьются в унисон. И в то же время он ощущал какое-то изменение в их отношениях.
Он добивался ее страсти, ее сладостного, кружащего голову тела и получил это. Все было прекрасно, но что-то тревожило его, и необъяснимое чувство не давало ему покоя. Она подарила ему свое тело, но душа ее осталась для него загадкой. Граф не смог добиться, чтобы она принадлежала ему вся целиком. Или, может быть, смог? Он проглядел ее быстрый ум, задиристое обаяние, не услышал ее откровенные, неожиданные слова и замечания. Он проглядел свою любовь.
Граф вспомнил, как он протянул руки, чтобы притянуть Кэтрин к себе, а она слегка отпрянула. Движение было почти неуловимым, но не ускользнуло от него. Он настолько чутко ощущал ее, что сразу понял, что она пыталась отдалиться от него не только физически. Это движение имело более глубокий смысл. По-прежнему не говоря ни слова, Кэтрин напряженно застыла на краю кровати, и оба они притворились, что пробежавшая между ними тень не причинила им боли.
Сейчас он не смог бы притворяться. Страстное желание видеть Кэтрин доводило его до безумия. Граф постоянно ловил себя на мысли о том, что ему чего-то недостает. В сердце вдруг обнаружилась страшная пустота, заполнить которую не смогли бы, наверное, все красавицы мира. Не удавалось и залить эту адскую брешь в душе с помощью виски, бренди, портвейна и других вин.
Черт бы побрал эту девчонку! Порой ему хотелось увидеть Кэтрин, корчившейся от боли, но он тут же понимал, что от этого ему самому будет еще больнее. Граф то посылал на ее голову проклятия, то молил Бога, чтобы с ней ничего не случилось, то мстительно желал ей тяжело заболеть, то молился о ее здоровье. Он хотел навсегда выбросить ее из своей жизни — и до отчаяния желал ее. Он хотел выбросить ее из своей памяти — и хотел сохранить ее в своем сердце.
В общем, сам черт не разберет, чего он хотел!