— Ты неплохо выглядишь, Жюстина, — заметила Жанна, разглядывая бывшую домоправительницу. Та похудела, серое платье болталось на ней, но волосы были убраны в элегантную прическу, напоминавшую о Париже, руки ухоженны, а сквозь запах гари пробивался исходивший от нее аромат роз.
Богатство больше не измерялось золотом и серебром, парчовыми платьями и изящными туфельками. Те, кому повезло, имели еду и питье, а самые удачливые могли наслаждаться такой роскошью, как чистота. Домоправительница дю Маршанов, судя по ее виду, не только пережила тяжелые времена, но и процветала.
Жюстина улыбнулась, смерив бывшую хозяйку взглядом.
— Жаль, что я не могу сказать того же о вас. — К удивлению Жанны, она повернулась и зашагала прочь. Однако через несколько шагов оглянулась, словно приглашая Жанну следовать за собой. Заинтригованная, Жанна двинулась за ней.
— Я как-то был в Волане, — заметил Дуглас, вернув Жанну в настоящее так быстро, что она ощутила легкое головокружение.
— Когда? — спросила она, ощущая стеснение в груди.
Неужели он все-таки искал ее?
— Очень давно, — отозвался он. — Искал кое-кого, кого знал раньше.
— И нашли?
— В определенном смысле, — уклончиво ответил он.
Жанна молчала, ожидая продолжения, но его не последовало, и она расправила салфетку на коленях, гадая, когда же закончится этот бесконечный обед.
— Вы почти не едите.
Она кивнула и взялась за ложку, решив доесть свой суп.
— Это не приказ.
Жанна снова кивнула.
— Понимаю. Но лучше есть, когда имеется такая возможность, чем когда хочется, — повторила она реплику, отпущенную Жюстиной в тот день в Волане, когда они добрались до сторожки привратника. Бывшая домоправительница превратила ее в свое жилище, добавив уюта с помощью таких ухищрений, как скатерть на столе и занавески на единственном окне.
— Не смотрите на меня так, словно я никогда не делала вам добра, — сказала Жюстина, поставив перед Жанной глиняную миску с супом. Жанна была так голодна, что от запаха пищи у нее закружилась голова.
— Но это правда, — уронила она, принимаясь за еду.
Жюстина улыбнулась:
— Обстоятельства меняются. И люди тоже.
— В последний раз, когда я видела вас, вы забрали моего ребенка, а теперь кормите меня и уверяете, что вы добрая. Люди не меняются до такой степени.
На губах Жюстины, расположившейся напротив, играла легкая улыбка. Странно, но возраст не отразился на ее красоте, разве что придал ей утонченности, как налет патины на серебре.
— Он хотел, чтобы ее убили.
Жанна перестала есть, осторожно положив ложку рядом с миской.
— Он велел мне забрать девочку и сделать так, чтобы она умерла.