Странное жжение вообще все чаще стало беспокоить ее, что очень не нравилось Шарлотте.
Оттолкнув его руки, она заглянула ему в глаза. Неужто в его взоре она видит сожаление? Неужто в нем не осталось былой напряженности, интереса к ней, неужто он взглядом не ободрял ее? – спрашивала она себя.
– Мне очень жаль, – проговорил Сэм. – Ты даже не представляешь, как мне жаль. Но сейчас я буду делать то, что, по моему мнению, лучше для нас обоих.
Сэму казалось, что он ведет себя как последняя скотина. Он причинял боль ей, женщине, которую больше всего на свете хотел защищать. Да и ему самому, признаться, было паршиво. Она представить себе не могла, до чего он изнывает от желания заниматься с ней любовью.
Однако что-то подсказывало Сэму, что если он хочет быть с ней всегда, то сейчас следует не поддаваться искушению.
Сэм хотел ухаживать за Шарлоттой. Ухаживать, как ухаживали за женщинами в былые времена.
И еще его тело изнывало от желания обладать ею. Желания такого острого, что если она сейчас же не отойдет от него, то он не сможет противостоять инстинкту, который давно подсказывал Сэму, что надо делать с этой женщиной.
Он должен добиться, чтобы Чарли ему поверила.
Убедившись, что ее прелести не действуют на Сэма, Шарлотта заспешила. Прикрыв груди ладонями, она еще раз с недоверием посмотрела ему в глаза. С недоверием и яростью. Он опять ее разозлил! Сэм спросил себя: испытывает ли она такую же боль, как и он? И не только эмоциональную. Физическую тоже. Ему никогда в жизни не было так больно.
– Ты безумен, – бросила она.
– Возможно, – кивнул Сэм. – Думаю, я буду сильно ругать себя после того, как ты уйдешь.
Он видел, что злость постепенно сменилась болью и смущением, которые переросли в нечто худшее – ощущение жестокого унижения. Черт! Он не ждал ничего, кроме гнева. Если бы Шарлотта расплакалась, он бы вмиг забыл обо всех своих идеях, уложил ее на стол и целую неделю занимался бы с ней любовью.
Три презерватива? Их не хватило бы даже для начала.
Но Шарлотта не плакала. Сэм засомневался в том, что она вообще умеет плакать.
Вместо этого она дала ему пощечину. Сильную пощечину. Она была маленькой женщиной, но удар оказался внушительным. Шея Сэма дернулась.
От пощечины ему полегчало. С ее точки зрения, он получил то, чего заслуживал, и от этого она наверняка почувствовала некоторое удовлетворение. Ему следовало остановить ее, едва она сняла с себя жакет. Увы, он не был Суперменом. Он не был даже Тарзаном или Ромео. Он – обычный болван, который оказался в совершенно дурацкой ситуации.