Дальше читать я не смог — свернул и сунул обратно в конверт. Не только потому, что написано было это письмо моей первой школьной любовью. Просто Анастасия Мельник… Как бы вам это сказать… Она, конечно, красивая девушка, и я до сих пор любуюсь на ее фотографию в памятном адресе, но это письмо было написано именно Максимилиану Мортону. Пока я был Эмилем Графом, я был ей неинтересен, а стоило ей узнать правду о моем происхождении, как все переменилось.
Но почтовый ворон все еще топтался на окне. Ответ можно было отправить с ним. И я выдрал из блокнота лист.
«Здравствуй, Настя, — начал я на полузабытом уже русском языке — на нем мы писали сочинения в Неврской Школе Искусств, а это было больше трех лет назад! — Меня очень обрадовало твое письмо, но, к сожалению, принять приглашение не могу. Дело в том, что, как мировая знаменитость, я уже расписал свое лето по часам. Сначала мне предстоит визит в Инквизиторский Совет, потом я обещал навестить своих приемных родителей Графов, затем меня ждут в гости мои новые родственники Мортоны, а в конце лета мне обещали устроить поездку в Шотландию на охоту за тамошними водяными лошадками. И это не считая официальных приемов и пресс-конференций. Так что к Синему Камню я смогу вырваться не раньше Святочных Каникул. До встречи. Макс Мортон».
Послание получилось излишне сухое и хвастливое, но на это и был расчет. Пробежав глазами письмо — а вдруг там вкрались ошибки? — я запихнул его в Настин конверт и прикрепил к лапе почтового ворона. Тот обиженно каркнул, нагадил на подоконник в знак протеста и улетел.
Мой расчет оправдался — больше Анастасия Мельник мне не писала.
Вот так незаметно прошли полтора месяца. Наступила весна. С каждым днем становилось все теплее, мои Жаравь-птицы в живом уголке перелиняли и каждый день танцевали в своей вольере, оглашая живой уголок и лекционную аудиторию гортанным курлыканьем. Иногда их крики даже мешали мне читать лекции. Проснулись от зимней спячки аспиды, змеи, Скарапея и фараонки, все они весело плескались в аквариуме. Предчувствуя приход мая, вилы и албасты теперь не давали мне спать, голося часов до трех ночи. У единорога Дымки характер испортился окончательно. Теперь он слушался девушек, только если меня не было рядом — его подруга ждала потомства, и самец бешено ревновал ее ко всем существам мужского пола. Пришлось даже отсадить козлерога, потому что Дымка однажды здорово избил его копытами.
Весна действовала и на людей. У семикурсников уже невозможно было вести уроки: без пяти минут выпускники с тоской пялились в окна на очистившиеся от снега и понемногу зеленеющие поля и одетую в вуаль свежей листвы рощу. В пруду сошел лед, и теперь можно было мечтать о прогулках при луне. Я сам видел, как однажды там гуляли Лилита и Спурий. Поскольку была ночь полнолуния, Спурий был в облике волка. Он, как щенок, скакал вокруг Лилиты и выл. Среди школьников тоже участились появления влюбленных парочек, а почтовые вороны, увешанные любовными посланиями, как майское дерево дарами, важно расхаживали по школе. Мы, учителя, старались, как могли, гасить чрезмерный любовный пыл своих подопечных — во-первых, потому, что приближались экзамены, а во-вторых, совсем скоро должен был состояться Праздник Бельтан.