После нескольких недель засухи тайфун Аллен, ворвавшийся на просторы Средних Штатов, принес ненастье и в Оклахому – прием на открытом воздухе пришлось перенести в стены особняка.
Атмосфера была оживленной, однако все разговоры крутились около бизнеса: новая газовая магистраль на Аляске; мораторий, введенный министерством внутренних дел на гудроновые разработки в Юте; прибрежные буровые платформы.
Обсуждались слухи о том, что ирано-иракская война может побудить страны-импортеры нефти искать новых партнеров. Все это порождало неожиданности с ценами на нефть. Специалисты предсказывали неминуемый рост цен. Это сулило небывалое уже лет двадцать пять оживление на местном нефтяном рынке.
Все долгое жаркое лето благоверные супруги бизнесменов и промышленников столь же ревностно обсуждали их дела, как иные люди обсуждают очередной телесериал.
В тот день Кэсси заменяла одну из заболевших горничных; она видела, как радостно и бодро приветствовал Кинлэн своих гостей. Его настроение явно подтверждало мнение доктора, что здоровье уже позволяет ему вернуться к привычным делам. Для Кэсси это означало одно – скоро Рорк вернется в Париж.
Она возилась на кухне, помогая Хельге в стряпне, когда неожиданно распахнулись двери «и вошел Рорк.
– Мне нужно поговорить с тобой, – коротко сказал он.
Смутившись, что Рорк застал ее в таком непрезентабельном виде, Кэсси начала поправлять волосы, влажными прядями падавшие ей на лоб.
– У меня столько работы... – неуверенно ответила она, оглядываясь на Хельгу.
После стольких лет работы у Гэллахеров Кэсси по-прежнему опасалась суровой немки.
– Иди уж, – к удивлению Кэсси, буркнула Хельга, – да недолго. Дел невпроворот.
Взяв Кэсси под локоть, Рорк повел ее на улицу. Под сенью огромного вяза они остановились.
– Мне надо ехать. В Париж.
– Я знаю. Когда?
Он много рассказывал о своей работе. Даже написал на карточке подробный адрес, по которому она могла бы присылать письма Кэсси понимала, что его отъезд неизбежен, и боялась этого все время.
– Сегодня.
Вот оно. Кэсси глотнула воздуха, будто ее ударили в живот.
– Уже.
– Выбора у меня нет. Обещаю, что напишу тебе, как только устроюсь в Париже.
– Разве тебе надо снова устраиваться?
– Во Франции мне придется вновь добиваться своего прежнего положения.
Глядя на его недоброе сейчас, хмурое лицо, Кэсси подумала, что таким, наверное, был в молодости Кинлэн Гэллахер.
– Разве ты потерял там работу? Почему?
Что случилось?
– Отец «позаботился», чтобы меня сняли с проекта.
Кэсси знала, что в пределах Гэллахер-сити могущество Кинлэна безгранично. Весомую роль играл он и в масштабах штата. Но мыслимо ли, чтобы сила его простиралась за океан, до самой Франции?