– Непременно. Но она ни за что не подала бы виду. Я научу вас, как этого добиться.
Краем глаза она заметила, что он до сих пор был в одних чулках, без обуви. Ничего удивительного, что она не услышала его приближения!
– Если мы сумеем заключить договор.
– Правда? – В его голосе зазвенели прохладные нотки. – Какого рода?
Она вертела вазу перед глазами, но не видела ее.
– Я научу вас, как стать хорошим принцем. Это не мои слова, так мама сказала, хотя в подобном виде эти слова звучат несколько нахально, вам так не кажется?
Он сложил руки на груди. Квест легла и положила голову на лапы, в глазах – неприкрытое обожание.
– Кстати, о нахальстве… Я не уверен, прилично ли порядочной леди так пристально разглядывать эту вазу.
Пенни чуть не выронила произведение искусства из рук. Она машинально прижала вазу к груди и посмотрела на него:
– Почему нет?
– Потому что, если не брать во внимание меч и шлем, Ахиллес абсолютно голый. Может, не стоит прижимать его к груди с подобной горячностью?
– Я прижала его к груди от чистого сердца, без задней мысли, видите ли. Если вы удалитесь, я прислушаюсь к голосу разума и верну Ахиллеса на стол. Внешние приличия будут соблюдены. Кстати, я среди прочего пообещала своей матери и это.
– Да, – сказал Николас, направляясь в ее сторону. В черных глазах полыхал затаенный огонь. – Я тоже. Но неужели вы и впрямь собираетесь торговаться с принцами? Мы хозяева своего слова: захотели – дали, захотели – взяли обратно, на то мы и королевские особы.
Пенни попятилась, по-прежнему прижимая вазу к груди.
– Но вы же еще и джентльмен, не так ли?
– Очень редко им бываю. – На губах его заиграла дразнящая, полная ложного очарования улыбка. – Особенно если кто-то начинает читать мне мораль на тему греха и чести… или нахальства и внешних приличий. Я готов кинуться головой в озеро.
Стол преградил ей путь к дальнейшему отступлению.
– При чем здесь грех? Грех – понятие церковное.
– Разве вы не считаете, что церковь у принцев на побегушках? Плохо же вы знаете историю! – Он остановился, нависая над ней огромной башней, и забрал у нее вазу. – Два часа назад ваша мать уехала в Стаффордшир. Все жители деревни уверены, что вы отправились вместе с ней. Ваши вещи вон там, в тех чемоданах. Ваша мать собственноручно упаковала их и передала Эрику, одному из моих людей.
– Нет! – вырвалось у Пенни. – Что, если я еще не сделала своего выбора?
– Еще как сделали. – Николас протянул сверкающую на его безупречной ладони вазу.
Встретился с ней глазами и улыбнулся. Ахиллес соскользнул с руки и упал на пол, разбившись на множество кусочков.