Мастерство – вот что тревожило ее и заставляло сердце сжиматься. Пенни перевернулась и потерлась щекой о подушку. Всего лишь доброта и понимание лошадиной натуры – вот и весь секрет. Его больше заботили чувства лошади, чем ее чувства! Он был в состоянии скрыть этот благородный порыв не больше, чем скрыть свою природную красоту. Этот принц! Этот человек, который, как она считала, не годился для того, чтобы править. Она не поняла ничего, кроме того, что ей хочется это понять.
«Этот огромный страшный парень всего лишь большой малыш… Ведь он не навредил вам, не так ли, несмотря на то что вы сами его спровоцировали? Это был всего лишь блеф».
За окном началось шуршание. Суета и суматоха. Пенни выбралась из постели и зажгла свечу. Села прямо в ночной рубашке за стол, на который принц положил ключ, и взяла листок бумаги. Заточенное перо и свежие чернила были наготове.
«Дорогая мама, – написала она. – Я скучаю по тебе сильнее, чем Сцилла скучала бы по Харибде, если бы море высохло и не осталось бы ни одного корабля. Я люблю тебя сильнее, чем мясо любит соль, и знаю, что ты будешь мудрее, чем сивилла. Ты оказалась права. Наш принц ночи действительно необычный человек. Я только что видела его с лошадью».
Она остановилась и погладила мягким кончиком пера подбородок. Отчего простое кружение коня по кругу и человек, который улыбался ему, словно любовнице, наполнено таким величием? Она снова склонилась над бумагой.
«Увы, мама, я не в силах описать этого. Наперекор всему, что ты посчитала бы внешними приличиями, эрцгерцог держит меня взаперти в юго-западной башне (говорит, это для моей же безопасности). Хотя для принцессы более подходящего места не найти. Ты знаешь, что власть – это тюрьма? Я уверена, что знаешь. У принцев меньше свободы, чем у самого последнего раба. Меньше, чем у птицы, распевающей в клетке свои песни. У нашего эрцгерцога вообще нет никакой свободы, поэтому он превращает в рабов всех, кто его окружает, и людей, и лошадей. Мне еще повезло, что мое заточение продлится всего месяц, а потом мы снова сможем вернуться в наш уютный домик. Как раз придет время собирать горох…»
Уже почти рассвело. Николас тихо постучал в ее дверь. Она не ответила. Он повернулся и прислонился на мгновение к стене, уставившись на замок. «Я пытаюсь объяснить вам, что у животного, которого вы боитесь, гораздо больше причин бояться вас». Боялась ли она его, эта незаконнорожденная дочь королевских кровей? Вот он боялся ее, причем до дрожи. Он прекрасно знал, что такое страх, чтобы не опознать его.