– Мальчик очень смышленый, милорд. Он читает много лучше, чем дети вдвое старше его. И особенно любит греческий…
– Это после вашего нововведения, – заметил Олден. – С тех пор как вы перемежаете чтение Гомера с троянской войной в кустарнике. Шерри мне рассказал, когда я был здесь последний раз. Он может пересказать в диалоге каждое сражение между Ахиллом и Гектором, притом на греческом.
Однако как легко, почти без всяких усилий он вошел в роль лорда, главы усадьбы! Словно ничего не произошло, словно по его милости будущее ребенка уже не находилось под угрозой.
Питер улыбнулся.
– Нет, милорд. На мальчугана благотворно действует, когда его плеткой загоняют за книги…
Олден прошелся по комнате.
– Да будет вам, сэр! Вам нет нужды меня убеждать. Я потому и нанял вас, что во время, моих школьных занятий хватало стычек с тростью. От этого я не стал учиться сколько-нибудь лучше, – добавил он, чувствуя, как легкая дрожь пробежала у него по спине. Не задумываясь он озвучил страх, над которым никогда не приходилось размышлять прежде. – Хотя опасаюсь, что из-за нашей доброты Шерри будет не слишком хорошо подготовлен для выхода в мир.
Свет от свечи посеребрил напудренные волосы учителя, когда он повернул голову.
– Прошу простить меня, милорд, но я не согласен. У ребенка развито чувство собственного достоинства. Мальчик становится все более уверенным в себе, что позволит ему дать отпор любому забияке. Стоит выпустить его на несколько дней на свободу, как он наберет силу и будет готов к встрече с миром. Никто не посмеет ему досаждать, даже если вы отправите его в школу, когда он станет старше.
Олден спрятал подальше свое беспокойство и сознательно переключился на заботы общего характера.
– Сэр, я не могу установить над ним родительскую опеку. Он навсегда останется незаконнорожденным, с безвестным отцом.
– Как и я. – Питер сложил домиком руки, кончиками пальцев упершись в подбородок, и усмехнулся. – Мне еще посчастливилось, что я воспитывался как джентльмен. Пусть даже не виконтом, с видами на учреждение родительских прав.
Виды! Разумеется, он должен выполнять родительские обязанности. Иначе он и не мыслил!
– Вряд ли я мог поступить иначе, мистер Примроуз, – сказал Олден.
Молодой мужчина покраснел, будто спохватившись, что разговор в такой свободной манере со своим нанимателем может показаться неприличным. Хотя Олден всегда поощрял в нем откровенность.
– Милорд, вы сознаете степень своего великодушия, давая мальчику приют здесь?
Олден подавил легкое раздражение, вызванное этим вопросом. Ответ для него был совершенно ясен.