— Это ладно. А все же ещё послуха надо бы… Все лучче, вернее дело буде…
— Што же, и лекаришко той, Берлов Давыдка, не откажется… Да недорого и возьмёт за послугу, толковал я уж с ним, — невольно понижая голос заявил Толстой.
— Што ж, давай Бог, час добрый… А, слышьте, бояре, кому же к царю с докладом про то воровское дело явиться надо? Тоже не единым разом все и сказать можно. И пору выбрать следует. И человеку бы царь веровал…
— А што, коли жеребий метнуть, — предложил Троекуров. — Кому выпадет, тому и начать надо…
— Жеребий… Слышь, боярин, пословка есть: дуракам удача, где мечут жеребий. А при нашем деле — умного пустить вперёд надобно…
— Ну, коли так — я вперёд не суюся, — не обижаясь на намёк, отмахнулся рукой Троекуров. — Меня уж выбирайте, коли надо буде чару потяжеле поднять да осушить… Вот я тогда и пригожуся…
— Буде балагурить, бояре, — оборвал его раздражительный Куракин, недолюбливавший вечные кривлянья придворного забавника Троекурова. — Дело кончать надо. Тебе, Иван Михалыч, не сказать ли?
— Што ж, я скажу— ежели все хотят, штобы я… Да не помыслит ли царь, по злобе-де я на Матвеева наговариваю. Как всем ведомо, што от ево поклепов меня и на воеводство на край земли услали…
— И то верно. Как же быть-то?
Невольно глаза всех обратились к Языкову. Он ещё недавно попал в силу и в милость к юному царю, не был запутан в дворцовых интригах и происках. Ему, конечно, скорей всего поверит царь.
Понимая молчаливый вопрос, осторожный, уклончивый Языков мягко заговорил:
— Я бы рад радостью, бояре. В друзьях мне не бывал боярин Матвеев, а и врагом не числится. Да таку речь от государя мне слышать довелося, вчерась ещё: «За то ты мне мил, Ванюшка, что ни на ково ничего не наносишь. Зла ни к кому не таишь. За то и верю тебе…» Гляди, стану и я доводить царю про лихие дела боярские — и мне веры не будет у государя. А так об этом деле уж он спросит меня, уж тово не миновать. Я и скажу, коли иной хто ранней доведёт все до ево царской милости. Так все лучче наладится.
Переглянулись бояре. Особенно внимательно прислушивались оба Милославских к этому скромному заявлению Языкова.
Словно глаза у них раскрылись.
« Пройдёт немного времени — и этот худородный, незначительный дворянчик, так быстро преуспевший при юном царе, умной повадкой займёт первое место. Но об этом — после надо подумать. Теперь — Матвеев на череду».
И Хитрово решительно заявил:
— Ну, пущай про меня думает, как поволит государь, а я правду скажу, не смолчу. Потому — берегу ево же государское здоровье… Нынче ж повечеру и доведу все до царя. Послухи у вас были б готовы. Я раней сам поспрошаю их…