– Ничего, родная, не один зато червончик перепадёт! – язвительно кольнула шутиху Авдотья Ивановна.
– Тебе бы, генеральша, и подлинно сподручнее утешать государыню, – не без едкости отрезал вдруг Андрей Иванович, протискавшись до говоривших и вмешиваясь в речь их, – уж кому ближе теперь приняться утешать матушку государыню, как не вашей милости?
– Шутник ты большой, Андрей Иваныч! – нашлась уколотая, засмеявшись, – конечно, она очень хорошо поняла, почему вмешался Ушаков.
– Ловкая баба и ты, что говорить, – ответил не оставшись в долгу разыскиватель.
Её величество в опочивальне своей не скоро приведена была в чувство.
Ещё слабым, блуждающим взором окинув окружающих женщин, государыня спросила:
– Нет здесь Алексей Васильевича?
Побежали искать усердного кабинет-секретаря, но, скоро воротясь, донесли, что он только что уехал.
– Не прикажете ли послать?
– Пожалуй, – сказала медленно государыня, как бы соображая, но потом махнула рукой с неудовольствием.
В это время пришли цесаревны[25], дочери её величества: грустная Анна Петровна и беззаботная, весёлая как день Елизавета Петровна.
Старшая цесаревна села подле постели и продолжала молча утирать слёзы.
Елизавета Петровна села на постель и, целуя мать, защебетала, как ласточка, спрашивая нежно:
– Что с тобой, мамаша? Болит у тебя что? Сердце… или головка?
– Ничего… Теперь лучше, – ответила неохотно государыня, но, взглянув в весёлые глаза дочери, сама оживилась и приподнялась с пуховика на локоть.
Цесаревна Елизавета Петровна принялась ещё живее тормошить и целовать мать, как видно принимавшую ласки своей любимицы не только без гнева, но с удовольствием. Живая девушка знала хорошо, чем развеселить и утешить родную. Целуя, она настойчиво спрашивала государыню:
– Да ты, мама, скажи мне вправду: отчего это тебе дурно-то сделалось?
– Нездоровилось мне ещё с утра.
– Так ты бы не ходила туда, в эту скучную залу, где ты всегда плачешь…
– Ведь там отец… Нельзя… Что подумают?!
– Меня бы позвала, коли нездоровилось, я бы за тебя пришла туда и всем сказала бы громко, что ты, мамочка, лежишь и не можешь выйти в залу.
– Да ведь прошло!.. Что ж теперь толковать?
– А то толковать, чтобы с тобой, мамаша, опять чего не . случилось… Говорили все… и Авдотья Ивановна, и княгиня, и Брюсша, что ты должна беречь своё здоровье… не расстраиваться… Для нас жить, слышишь, мама, для нас! Папы нет… Ты нам должна заменить его. Береги же себя!
– Беречь себя одна статья… Дело – другая… Мне нельзя остановить дел. Нельзя не думать о них. Хоть бы и для вас, и… за вас…