Тот просто растаял и дал слово рекомендовать нового друга, поддерживавшего его перед императрицей, особому вниманию своей государыни – герцогини.
– А что я смею предложить? – начал Бирон, понимая, что надо прежде поторговаться насчёт подарка с нужным русским человеком.
Но Ваня не дал ему продолжать, наотрез отказавшись принимать что-либо. Это, как видно, было ещё любезнее молодому камер-юнкеру, от природы не особенно щедрому, а, напротив, очень расчётливому. Он совсем просиял и принялся жать самым искренним образом руки Балакирева, от внимания которого не скрылись побуждения этих нежных заявлений приязни.
«Ну, дружище, – подумал Ваня, – кто кого чище обделает, ты ли меня или я тебя, – ещё дело покажет».
Оба между тем расточали друг другу уверения в прочности дружбы и надежды на будущее содействие. Приезд её величества положил конец этому свиданию Балакирева с Бироном.
Ну кто мог бы подумать, что теперешний заискиватель у Вани по воле судьбы через небольшой сравнительно срок времени окажется на такой высоте[54], до которой редко приходится подниматься простому смертному?
Государыня, проходя по передней, милостиво кивнула головой митавцу, и тот понял, что оставаться ему больше нельзя.
Балакирев, сняв охобень[55] с её величества, получил приказание – позвать Ильиничну.
– Дома уж она?
– Давно, ваше величество!
– Где же она была?
– У княгини Аграфены Петровны Волконской… и та здесь.
– А… очень приятно!.. Вот в пору-то догадалась. А мне, теперь особенно, что-то скучно становится! – И государыня прошла к себе.
Явилась Ильинична и была очень милостиво принята. Началось повествование гофмейстерины, и, должно быть, интересное – всё про княгиню Волконскую. Её величество заинтересовалась княгинею настолько, что вдруг спросила:
– Где же она?
Ильинична показала рукою на комнату Анисьи Кирилловны. Государыня встала и сама пошла туда за нею. Аграфена Петровна Волконская, как мы уже говорили, была действительно приятная собеседница, которая, слушая чужие слова и планы, умела совершенно неприметно направить разговор так, как она желала, вставляя иногда для этого только односложные слова, выражавшие согласие или одобрение. Такой способ слушать других вызывает говорящего на откровенность и способствует неприметно к тесному сближению его с слушающим.
Княгиня Аграфена Петровна приближалась в настоящее время именно к такому выгодному положению по отношению к императрице и, оставшись дожидаться возвращения её величества, надеялась даже на приём у государыни. Для того же, чтобы не терять времени, она решилась выспросить ещё что можно у девицы Толстой. Разговор у них скоро принял, однако, неожиданный оборот, очень пикантный.