Гоблины, все как один, дружно повернулись в его сторону. Они явно были напуганы воздействием неведомой силы. Воины инстинктивно схватились за палицы и каменные топоры, а женщины и дети опрометью бросились за спины мужчин.
Один крупный гоблин, судя по всему вождь племени, осторожно сделал несколько шагов вперед.
Кесселл озадаченно потер подбородок и начал прикидывать, сколь велика его сила внушения.
– Придите ко мне! – обратился он к предводителю гоблинов. – И не вздумайте сопротивляться!
* * *
Спустя некоторое время племя гоблинов в полном составе появилось на некотором отдалении от башни. Судя по их лицам, они никак не могли взять в толк, что происходит. Кесселл позволил им немного полюбоваться великолепием своего жилища, после чего снова обратился к вождю и мысленно приказал ему подойти к Кришал-Тири.
Огромный гоблин отделился от толпы соплеменников и неверным шагом подошел к основанию башни. Дверей он не видел, поскольку вход в Кришал-Тири оставался невидимым для всех обитателей этого мира за исключением тех, кому Креншинибон или его владелец позволяли войти внутрь.
Кесселл провел дрожащего от страха гоблина на первый этаж. Оказавшись внутри, вождь испуганно стрелял глазами по сторонам, пытаясь обнаружить признаки присутствия сверхъестественной силы, заставившей его прийти сюда и позволившей попасть внутрь ослепительного кристалла.
Чародей (титул этот теперь по праву принадлежал обладателю Креншинибона) заставил гоблина еще некоторое время томиться в ожидании, и это лишь усилило страх дикаря. Наконец Кесселл внезапно предстал перед ним, выйдя на лестничную площадку через потайную зеркальную дверь. Надменно взглянув на полумертвого от страха гоблина, он торжествующе расхохотался.
Увидев Кесселла, гоблин задрожал еще сильнее. Легким усилием воли чародей заставил его броситься на колени.
– Тебе известно, кто я? – громогласно спросил Кесселл жалобно скулящего вождя.
Ответ, вырванный из уст гоблина неведомой силой, последовал незамедлительно:
– Ты наш повелитель!
Бренор размеренным шагом поднимался по каменистому склону холма. Его ноги, казалось, сами находили надежную опору. И в этом не было ничего удивительного, он частенько забирался сюда, на самую высокую вершину южного склона долины дворфов. Жители Десяти Городов привыкли наблюдать его в задумчивости стоящим на макушке холма и даже окрестили это нагромождение валунов в его честь Подъемом Бренора. Чуть ниже места, где он сейчас стоял, виднелись огни Термалэйна, за которым простиралась обширная водная гладь Мир Дуальдона, расцвеченная неторопливо раскачивающимися фонарями рыбацких лодок.