Поступив в отряд Фоки, сражавшийся в Малой Азии, он успел там отличиться, а по возвращении из похода стал пользоваться щедрыми подарками одной знатной госпожи. Чтоб ей понравиться, он расстался со своей курткой из кожи моржа и стал надевать под кирасу короткий дибетезий, а наброшенный на плечи разноцветный плащ наполовину прикрывал его щит.
Он был суров нравом и безпощаден; воины про него говорили: «Ангуль – это настоящий сын Локи… Он более коварен и хитер, чем храбр».
Настал, наконец, момент появления императора. Колесница, в которой Роман приехал на смотр, изображала собой квадригу Аполлона. Базилевс стоял на ней во весь рост, опираясь правой рукой на пику, рукоять которой была обвита пурпуровой тканью.
Литая золотая корона, с горевшим на ней, как звезда, громадным рубином, венчала его голову.
Другой, не меньшей величины, рубин пристегивал светло-лазуревую мантию, под которой была надета темная, как аметист, хламида.
Золотыми пряжками, золотыми наручами и поясом перехватывалась туника. Мелкие жемчужные пуговки застегивали до самых колен его пурпуровые сапоги. Роман сделал сначала смотр своей коннице, состоявшей из венгров, печенегов, хазар, руссов и тавроскифов.
Ржание горячих диких коней было так оглушительно что прирученная пантера базилевса, которая всюду следовала за ним, как собака, с испуга поджав хвост и заметая им песок, бросилась бежать в сторону.
Но когда самодержец достиг порога Кабаллария и приветствовал свою верную норманнскую дружину, то такой неудержимый взрыв энтузиазма охватил этих до безумия поклонявшихся ему воинов, что двое из них, в знак преданности, выдвинулись вперед из рядов, и пронзили собственным оружием себе сердца. А вся дружина в это время неистово кричала свое грозное «barritus», которое когда-то на дальнем Севере испугало даже римлян.
Громче всех кричал Ангуль:
– Честь самодержцу! Да предшествует ему слава! Да сопутствует ему щедрость!
При этом он так подобострастно изгибался и протягивал вперед своей шлем, что Роман снял со своей руки драгоценное кольцо и бросил его в шлем.
Наконец, колесница выехала из Кабаллария, а громкие крики, усиленные этой монаршей милостью, все еще продолжались. Не слушая команды начальника, все норманны кинулись через дворы, портики и лестницы, чтоб посмотреть еще раз на императора.
Этой минутой воспользовался Дромунд, чтобы напасть на Ангуля, который забавлялся примериванием на свои пальцы императорского подарка. Услыхав, что его спрашивают по-норвежски, он обернулся, сурово сдвинув брови.
– Одно только слово! – сказал Дромунд. – Знаешь ли ты, что скандинавские волки все равны между собою?