Леля как раз в этот момент ходила оформлять похоронную музыку и всего этого не видела, а когда пришла, на платье что-то сверкает: пальчиками прихватила – пришито. Очки надела, чтоб разглядеть, но, правда, на грудь Нюры не падала, Леля – человек выдержанный.
– Напрасно это, – сказала она Ниночке, – напрасно. Теперь столько мародеров. Отдала бы лучше внучке.
Внучка стояла рядом, ядовитая такая девица лет десяти с большим ртом и на тонких курьих ножках. Это верно. У Анюты, Лизиной дочери, была действительно некрасивая разлапистая ступня, которую Лизонька все норовила «подобрать» и втиснуть в узкую обувь, а девочка обожала носить матерчатые тапки, из которых через три дня обязательно торчал кривоватый нахальный мизинец. Так вот, Анюта хитро хмыкнула – при покойнице-то! – и стала их в упор разглядывать и сравнивать двух бабушек – Ниночку и Лелю. И, судя по всему, они ей обе показались не очень, потому что она, дерзко дернув головой, ушла на улицу, где Лизонька чистила селедку для поминок, а Роза облупливала вареные яички.
– Ба-Нина пришила медальон, чтоб никому не достался, а ба-Леле жал-а-лко… – сказала она.
– О Господи! – вздохнула Лизонька. – Думала, хоть тут обойдутся…
– Анька! Вырастешь в крупную гадину – удушу, – сказала Роза.
– Нас миллионы, – гордо ответила Анюта и ушла от них, даже мосластыми коленками выражая презрение к ним всем.
Уже после похорон и поминок, когда остались своей семьей и решили выпить на ночь хорошего чаю, а то все компот и компот, уже изжога от него, стали искать в доме чай.
Открывали, открывали разные коробочки типа «Кориандр» – пусто да пусто. Ниночка возьми и скажи Леле:
– Завалила стариков коробочным дерьмом, поди разберись, где у нее чай.
– Она не разрешала мне выбрасывать коробки, – зашипела Леля, – ты что – маму не знаешь?
Лизонька тоже что-то искала и обнаружила металлическую коробочку, а там пакет: «Лизоньке, лично в руки». Почерком дедули.
Лизонька так и села. Вот это да! Пять лет как умер дедуля, и никто не спохватился? Она сунула пакет в карман, но это было очень заметно, тогда она положила его на грудь, прямо на голую грудь, потому что только-только устроила себе помывку на улице под жестяным рукомойником и уже не стала надевать лифчик. Чай все-таки нашли, он был в коробочке с иероглифами, чайной китайской коробочке, доставшейся Нюре, конечно, тоже пустой. Пили чай и говорили про то, как могила Нюры тютелька в тютельку заняла все пространство внутри ограды. Будь Нюра женщиной покрупней – хоть караул кричи – не влезла бы. Анюта интересовалась маленькой могилкой – кто да кто, Ниночка и Леля, считай, не помнили Танечку. Господи, когда было?