Даже если не удастся захватить Искоростень, твой отряд откроет дорогу всему нашему войску в землю древлян…
Оставшись одна, Ольга снова подошла к продолговатому окну стрельницы. Сколько раз стояла она точно так, всматриваясь до рези в глазах, не показались ли за излучиной Днепра ветрила лодий Игоря, возвращающегося из похода, не клубится ли пыль в заднепровских далях под копытами коней его дружины?
Отсюда Киев виден как на ладони. Прямо перед Ольгой раскинулась Старокиевская гора, застроенная ниже великокняжеского терема хоромами и усадьбами боярской и дружинной знати. Еще ниже по склонам жались друг к дружке тесные, приземистые домики горожан с их двориками и огородами. За крепостной стеной, ближе к Днепру, виднелись торговые и ремесленные посады: Киселевка, Щекавица, Подол. Черные и желто-серые дымы, поднимающиеся в той стороне над кузнями, пятнали чистоту неба и застилали нежную голубизну Днепра. Гавань у Почайны была сплошь уставлена купеческими лодиями и заморскими кораблями, а торжище, раскинувшееся невдалеке от берега, чернело, как всегда, от разливавшегося по нему людского моря. Но больше всего Ольга любила смотреть на бескрайние зареченские просторы и длинные золотистые отмели, протянувшиеся по ту сторону Днепра, на зеленые степные курганы, дрожащие в знойном мареве.
О славный красавец Киев, мать городов русских! Как не гордиться и не восхищаться тобой!
Не только великая княгиня наблюдала за событиями, происходящими на дороге перед ее теремом. Спрятавшись за деревом на склоне днепровской кручи, все это видел и хазарский купец, подручный Хозроя в Киеве. Убедившись, что все древляне с их лодками бесследно исчезли в земле, он покинул убежище. Пугливо озираясь по сторонам, спустился к берегу и быстро направился к торжищу.
Нигде не задерживаясь, он прошел мимо рядов, где торговали цветной парчой и шелком, привезенными из далеких Индии и Китая, Ирана и Египта. Не заинтересовали его быстроногие кошки-гепарды и обученные охотничьи соколы. Остался он равнодушен к дразнящим раковинам, не привлекли его взор голубоватые клинки из знаменитой русской харалужной стали и серебряные заздравные чары, украшенные тонким, замысловатым узорочьем. Пройдя торговые ряды несколько раз из конца в конец, он остановился возле приглянувшегося ему бородача, торговавшего пушниной и медом.
— Здрав будь, добрый человек.
Торговец глянул на хазарина, степенно разгладил бороду.
— Того и тебе, заморский гость.
— Удачен ли торг?
— Не жалуюсь.
— Когда собираешься домой, в древлянскую землю?
Торговец еще раз глянул на хазарина, в его глазах мелькнула неприязнь.