Попав в ярко освещенную комнату, он невольно зажмурился, а когда понемногу разлепил веки, то увидел в одном углу гудящий камин и разложенную перед огнем жуткую коллекцию щипцов, кочерег и еще каких-то орудий неясного назначения. Над огнем склонялся третий монах. Братья привели его в камеру пыток!
Конрад вдруг испугался, что Бонавентура намерен заклеймить ему лоб прежде, чем отпустить, – в назидание другим непокорным братьям. Брат-пыточник при появлении пленника вытащил из огня железную кочергу и подул на мерцающий красным конец. Крошечные искры сорвались с металла, а кончик вспыхнул ярче. «Вот они, когти грифона», – подумал Конрад.
Два брата подвели его к стене и приковали за щиколотки и запястья. Одно кольцо кандалов, защелкиваясь, прищемило кожу на ноге, так что Конрад вскрикнул. Человек у огня проговорил, не оборачиваясь:
– Как сказал ястреб, скогтив курицу: «Можешь покудахтать и теперь, но дальше будет хуже».
Конрад узнал голос, хотя когда он слышал его в прошлый раз, в голосе говорившего звучала боль. Палач медленно повернулся, и в отсветах пламени отшельник увидел соломенную тонзуру и шрамы, скрывающие пол-лица. Скривив губы в жестокой усмешке, Дзефферино уставил на него здоровый глаз.
– Не слишком хорош собой, а, брат? Понимаешь теперь, почему я напросился на должность тюремщика? На земле с моим лицом ничего, кроме отвращения и насмешек, не дождешься. – Он знаком отослал из камеры братьев. – Пытка для меня – новое ремесло. Не хочу, чтоб их стошнило, если у меня что не выйдет.
– Что ты собираешься сделать?
Дзефферино отвернулся и проговорил, обращаясь к пламени.
– Собираюсь исполнить старинный закон: око за око. Он вывернул шею и послал Конраду взгляд, полный чистой ненависти.
– Но за что?
– Чтобы не заглядывал, куда не просят. Думаешь, тебе можно безнаказанно пренебрегать предостережением генерала ордена? Quando si е in ballo, bisogna ballare. Пришел на бал – пляши!
– Дзефферино, ради Бога, – взмолился Конрад. – Я исповедовал тебя, когда ты ждал смерти. Я послал братьев к тебе в часовню. – Монах не отозвался, и Конрад добавил. – Христос покончил с ветхозаветным законом. Он принес нам новый закон: любить и прощать. Прости врага своего семижды семьдесят раз.
Дзефферино распрямился и еще раз дунул на кочергу.
– И еще он сказал: если глаз твой соблазняет тебя, вырви его. А твой глаз, твой невредимый глаз – для меня огромный соблазн, фра Конрад. Это из-за тебя я стал тем, что я есть, и оказался там, где я есть сегодня.
Пока монах пересекал камеру, в памяти Конрада промелькнул случай из жизни святого Франческо: как врачи пытались исцелить его слепоту прижиганием жилы, которая идет от челюсти к надбровью. Как ни страшно ему было, Франческо молился брату Огню: «Будь добр ко мне в сей час. Будь милосерден. Умерь свой жар, чтобы я мог стерпеть твой ожог». Конрад повторил эту молитву, обращаясь к бездушной кочерге.