Амата села и рассеянно собрала свою одежду. Энрико молча смотрел, как она одевается, – его заинтересовала не столько одежда, сколько то, что девушка прятала под ней: что-то белое и хрусткое, привязанное к животу, и темный длинный футляр на предплечье. Амата поймала его взгляд.
– Это запись истории одного монаха, – с важностью сказала она. – Завтра я передам ее в Сан-Дамиано. Некоторые наши сестры знают грамоту. Я отдам его переписать. Хочу сделать сюрприз брату Конраду, так что не рассказывай ему ничего.
Потом она дала ему осмотреть руку.
– А этот нож – на случай опасности. – В ее голосе снова звучала гордость. – Последний мужчина, который тронул меня без моего согласия, теперь на пальцах до десяти не сосчитает.
Она уже совсем оделась, опоясалась веревкой и взяла мальчика за руку.
– Прости, Энрико. Я не так собиралась закончить эту историю. Может, в другой раз ты еще дослушаешь ее до конца. Во всяком случае, тебе запомнится сестра Амата и то, что ты видел нынче ночью.
Она невесело улыбнулась.
– Амата, – повторил он. – Любимая. Имя подходит тебе. Я точно тебя люблю.
– Даже не думай! Меня любить – к несчастью. Я не шучу.
Она мрачно уставилась ему в лицо, и улыбка ее растаяла.
– А теперь нам надо возвращаться, – сказала она наконец.
Он пошел за ней к дороге, за которой виднелось дрожащее пятно света костра. Вдруг девушка резко остановилась и знаком приказала ему молчать. Повторяя ее движения, Энрико притаился за деревом.
Беззвучно выругавшись, Амата одними губами прошептала:
– На дороге люди.
Амата насчитала пять темных фигур. Ей вспомнился дом Витторио и дичь, за которой он гонялся – отребье, нанятое перуджийцами, чтобы нагонять страх на путников. Неужели за ними следили от Губбио? Значит, тогда на тропе ей не померещилось? Девушка молила Бога, чтобы люди оказались безобидными прохожими, но в душе понимала, что мольба напрасна. Только воры и головорезы бродят глухой ночью, высматривая добычу по свету костров. Огонь, защищая от зверей и холода, приманивает разбойников.
Люди остановились у тех самых деревьев, за которыми прятались они с Энрико, и стали переговариваться глухими грубыми голосами. Потом растянулись на десять ярдов один от другого вдоль дороги, чтобы приблизится к пещере с разных сторон. Амата видела в их руках пики и дубинки, и догадывалась, что темнота скрывает и другое, не столь долгомерное оружие.
– Они убьют Конрада и Джакопоне, – шепнула она в самое ухо мальчику. – Я должна их предупредить. А ты жди здесь.
По спине у нее бегали колючие мурашки. Девушка прокралась к краю тропы, остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, оттягивая неизбежное мгновенье, когда ей придется рывком обогнать пришельцев, выдав им себя. Она вспомнила, как Конрад в горах рисковал жизнью, поддерживая ее на обрыве, и это воспоминание помогло наконец решиться.