Жрица воздела руки к небу:
– О, светлый Осирис, брат мой! Дай мне мудрости! О, великие боги!..
Сверху дохнуло теплым ветром. Что-то легкое скользнуло по щеке девушки, легкое и тёмное. Темное, как тайна, как всполохи полузабытых снов. Она опустила голову. Это был край мантии Помощника Главного Жреца, капюшоноголового нечто. Когда он приблизился к ней? Почему она чувствует его взгляд из темноты капюшона и почему он так смотрит на нее? Жрица знала этот взгляд, знала всегда, и никогда не узнавала первой…
– Это уже было… – сделав для себя внезапное открытие, удивленно сказала она.
Помощник Главного медленно кивнул, словно склоняясь перед нею.
– Нет, это не может быть правдой! – опровергла себя жрица.
– Я живу один раз, когда же это могло случиться?!
И тут он заговорил:
– Заря, свет которой отливался на боках белоснежных шаров зданий… Мы с тобой любили смотреть на неё и вдыхать прохладный утренний воздух…
Что-то мелькнуло перед ее глазами. Она отстранилась, и Помощник Верховного Жреца взял ее руку в свою. Все тот же чеканный широкий напульсник из сплава меди и серебра…
– Бесконечные дали, холмы, за которые нам с тобой так хотелось умчаться, потрясающе синий океан… Помнишь?
– Там… было красиво… Но разве было это? Это детские сны. Мои детские сны… Ты – первый, кто рассказал их мне… – жрица взглянула на него, на темные фигуры служителей храма, на воду; тело её немело, хотело преобразиться, изменить очертания, но… не могло.
– Затем, после всего, что произошло за века и тысячелетия, была эпоха Великих Пирамид… Они были везде, где не свирепствовал холод, помнишь?.. Они не были так безукоризненны, как наши «шары», но заря точно так же освещала их полированные грани… Пирамиды отражали суть…
– Я не в состоянии понять Время…
– Потому что оно иррационально. Мы с тобой никогда по-настоящему не были вместе. Не спросив нас, так решила наша судьба. Нельзя стать осью, не побывав ободом. Учитель уже нашел, но я знаю, чего ему это стоило…
Она снова что-то вспомнила. Да, это был он. Другой, но он. Жрица не могла воскресить в памяти его и свое имя, его и свое лицо. Он всегда был разным, но при этом постоянным. Он всегда оказывался рядом и брал ее за руку, заставляя смело глядеть вдаль. Лицо – расплывчатым пятном, канувшим в вечность. А потом… что же было потом?.. Что-то плохое, страшное, как всегда, их разлучившее. Вспомнить надо сейчас, иначе потом придется вспоминать заново. Теперь она это знала.
Был холод. Страшный холод. Лето больше не приходило, забыв про их некогда благодатные края. С неба сыпал снег, небо было черным, звезды меняли свои места, лёд пожирал землю. Земля, сопротивляясь, дрожала от холода и, чтобы согреться, исходила трещинами, откуда брызгала раскаленная лава. И она…