Осторожно приподнимаюсь. Каким удивительно лёгким кажется тело!.. Делаю несколько движений. Под локтями и коленями хрустят осколки. Откуда столько осколков? Осторожно отгребаю их со своего пути. Пальцы натыкаются на что-то… Неужели я не один в этой тьме!? Рука инстинктивно отдёргивается.
“Смелее, Джон Смит! Ведь ты уже вспомнил, что был лётчиком морской авиации. Смелее, и ты вспомнишь все остальное”…
Я снова вытягиваю руку: маленький узкий каблук, согнутое колено, эластичная ткань скафандра, тонкие окостеневшие пальцы обнажённой руки. Они холодны, как металл.
Трясущимися руками поворачиваю неподвижное тело. Пытаюсь найти крепления шлема. Но шлема нет. Руки натыкаются на пряди длинных волос.
“Кэтрин?.. Кэтрин Милс здесь?!”…
И тогда вспоминаю все…
* * *
Это произошло совершенно неожиданно… Арчи уже произвёл основное торможение. Ракета легла на орбитальный курс. Я не отрывал взгляда от экрана внешнего телевизора. В двадцати километрах под нами плыли горы неведомого мира. Сотни поколений учёных мечтали проникнуть в тайны этого каменного хаоса…
Ступенчатые жёлто-белые плоскогорья, обведённые каймами густых теней, спускались к плоским ярко-жёлтым низменностям, похожим на песчаные пустыни. Гладкая поверхность пустынь с непостижимой быстротой сменялась горами. Цепи сверкающих пиков проплывали внизу. По их исчерченным трещинами склонам быстро скользила маленькая сигарообразная чёрточка — тень нашего “Атланта”.
Горизонт, несмотря на значительную высоту полёта, казался совсем близким. Ослепляюще белые гребни высоких гор поднимались там в чёрное небо и отбрасывали к подножиям зубчатые фиолетово-чёрные тени. “Атлант”, не сбавляя скорости, нёсся вперёд, и горы словно никли, плывя навстречу; а на смену им из-за горизонта появлялись все новые и новые исполинские нагромождения камня. Это был невообразимый фантастический узор яркого света и непроглядной тени — вздыбленная и растресканная поверхность планеты, пережившей чудовищные катаклизмы минувших эпох.
В шлемофоне посадочного скафандра прозвучал хрипловатый голос Арчи:
— Внимание, слева по курсу кратер Арзахель. Иду на посадку. Включить амортизацию кресел.
Один поворот рычага амортизатора, и кресло словно исчезает. Кажется, что повис в пустоте. Но уже в следующее мгновение пустота становится упругой, и нарастающая сила вдавливает в неё ослабевшее тело.
Дышать трудно. Изображение на телеэкране утратило резкость, а может быть, просто потемнело в глазах.
Мелькнула затуманенная мысль: “Последнее торможение… Садимся”…
Я ещё успел разглядеть на экране медленно поворачивающийся горизонт, мохнатый край бело-фиолетового солнечного диска в звёздном небе, кольцо черно-белых обрывов. Кольцо быстро надвигалось снизу, окружая корабль исполинским зубчатым частоколом. На затенённой стороне частокола мелькнули глубокие расщелины, казалось, доходившие до подошвы кольцевого хребта. Затем на экране телевизора появилась металлическая конструкция, похожая на ногу гигантского кузнечика.