Скучает небось без меня. Надо бы дозвониться до нее. Ну почему она не отвечает?
Танька к телефону не подошла. Лето... Может, она уехала с сыном отдыхать? Ага, на какие шиши, спрашивается? А ну ее в баню! В сентябре объявится как миленькая. В крайнем случае в школу позвоню.
Положив трубку, я открыла Машенькин секретер и принялась разгребать сваленные в кучу бумаги и папки. Рисунки... Фотографии... Фотографий не так много. Большинство – с Вадимом.
И на всех они улыбаются. Наверное, Машенька и в самом деле любила этого большого мальчишку Наверное... А почему же тогда она от него уехала?
Сомнения одолели? Какие? Что-то ведь подтолкнуло ее на этот шаг... А рисунки хорошие. Натюрморты, пейзажи, портреты... Мама, папа, Вадим...
Какие-то девчонки – подружки, что ли? Детские лица, наброски... Карандаш, масло, акварель, гуашь... Ярко, талантливо... Жалко даже, что она так по-глупому распорядилась своей жизнью. Многого могла бы достичь, дуреха... С такими-то родителями!
В половине двенадцатого ночи телефон пронзительно заверещал.
– Машенька, это Вадим. Ты еще не спишь?
– Пока нет.
– Чем занимаешься?
– Картины свои рассматриваю.
– Память-то хоть немного восстановилась?
– Пока нет. Но я нашла твой портрет.
– Может, помнишь, как ты его рисовала?
– Нет, не помню.
– Ты его не рисовала, а писала. Ты всегда злилась, когда кто-то говорил, что ты рисуешь. Всегда поправляла: «Я пишу».
– А как же, Вадик, я писала твой портрет?
– Вдохновенно. Я несколько часов тебе позировал, а в перерывах мы занимались любовью.
– Наверное, здорово это у нас получалось.
– Да, любимая. Мне до сих пор стыдно, что в лесочке я не сумел... Ты уж прости.
– Да ладно. А еще я нашла нашу с тобой фотографию.
– У нас было много фотографий. Ты ведь хотела сделать семейный альбом, помнишь, Маша?
– Семейный?!
– Ну да. Мы ведь хотели пожениться.
– Давай о другом поговорим, а лучше распрощаемся до завтра. Я хочу еще немного покопаться в своих рисунках.
– Если будет скучно, звони. Мобильный всегда со мной. Записывай. Я продиктую номер.
Все-таки странный этот Вадим. Странный и непонятный. Девушка его два с лишним года боролась за жизнь. На волоске ведь висела. А он ни разу – ни разу! – не навестил ее в больнице. Да что там не навестил – не позвонил даже. Ну как это можно объяснить? Ах, папенька не разрешил встречаться... Причина веская, ничего не скажешь. Наводит на мысли, знаете ли. А может, он просто боялся увидеть меня – ну, не меня, а Машеньку, конечно, – уродливой? Так это, извините, вообще попахивает предательством. И не попахивает даже – воняет вовсю, чего уж там мелочиться... Мне, например, все равно, как выглядит Макс. И случись с ним такая же беда... Нет, о чем это я? Накаркаю еще на бедную голову своего возлюбленного.