– Ах, оставьте ангелов. Вам хорошо известно, что ангелы бессмертны.
Полицейский наряд вернулся до наступления ночи; чета орлов, как каждый вечер, зависла над утесом, а затем со свистом летит вниз – я их не вижу, но знаю: по движению воздуха, по прижавшейся к земле траве. Полицейские сгибались под тяжестью мертвого тела, упакованного в клеенчатый мешок и уложенного на носилки, лишь одна худая рука выпросталась. Такая легкая, стремительная в жизни, после смерти она оказалась тяжелой и неподвижной. Полицейские заполнили бумаги, без конца звонил телефон, мешок перевязали веревкой, положили в металлический ящик и увезли. На поезде. Не осталось ничего. Только ветер спустился со склона и долго гудел, рассказывая о падении тела на камни. Но кому внятен язык ветра? Кто знает, о чем он ведет речь над нашими могилами?
Та осень была похожа на все другие: багряно-желтые сады, поспевший на продажу мед, пышные хризантемы до самого Дня поминовения усопших. Палящее солнце. И с тех пор все эти годы голос: «Элла, Элла, почему ты умерла?», и другой, вторящий ему: «Скажи нам, кто тебя убил, Элла, кто тебя убил и не признается?» Странная была та осень. Наполненная Эллой. Словно, умерев, она не отпускала нас: голос то улетал, то возвращался, то взмывал с земли и уносился ввысь, похожий на никогда не написанную неумолчную песнь. Затем пришла зима. За ней весна. И снова раскаленное добела лето, голый хребет, горы, сверкающие утесы, чета орлов, зависшая над пропастью и вдруг с клекотом и свистом крыльев падающая вниз за добычей.
Девушка пробирается меж растрескавшихся стел срывает плющ, обвивший камни, скребет имена и даты. Это большеротая блондинка с колышущимися грудями и обтянутыми юбкой бедрами. Она производит много шума, потеет, курит: от нее исходит такой же запах, как от девиц в кафе или автомобиле.
«Тревор Дункан, Харрис Вилльям… Ты меня любишь?» Я уже ничего не знаю и не помню, она же не умолкает ни на секунду. Словно тишина той, другой, пугает ее, и чтобы помешать ей вернуться, надо все время говорить, говорить. Но кто ей рассказал о другой? Да нет, она ничего не знает, ни о чем не догадывается. Она просто занимает место другой, а мертвые англичане делают все остальное.
Я обнаружил могилы англичан гораздо позднее, когда мне рассказали эту историю и я вдруг осознал, что ничего не прояснится – ни сейчас, ни потом, – когда расспрашивал единственного уцелевшего, помещенного в больницу. Это произошло на заброшенном кладбище, так называемом верхнем: служащие обсуждают происшедшее, назойливо сверля вас глазами, потому как там, на кладбище, много чего происходит, а потом находят и бутылки, и нижнее белье, а во время Фестиваля и того хуже. Нечего удивляться, что бывают и случаи со смертельным исходом. А тут еще все эти английские мертвяки.