Потом Патрик, держа в руке канделябр с той самой единственной свечой, проводил Соню до ее опочивальни, но не остался за дверью, а вошел вместе с нею, чтобы уже среди полотна и кружев продолжить то восхитительное действо любви, которому Соня отдалась со всем своим нерастраченным пылом.
— Теперь я могу и умереть, — сказал Патрик, слегка нависая над лежащей Соней и вглядываясь в ее лицо, словно хотел отпечатать его в своей памяти навечно.
Ну вот, он тоже о смерти. Неужели взрыв страсти так силен, что его и вправду сравнивают со смертью?
«Экстаз — малая смерть» — так говорила уже упомянутая Жозефина.
Полумрак с дрожащим пламенем единственной свечи придавал облику княжны еще больше таинственности, и у Патрика отчего-то щемило сердце. Странно, что он не постеснялся Соне в том признаться.
Говорил, что она подарила ему самые сладостные ощущения, каковые только мог испытать мужчина.
Она не была искушена — он видел искушенных женщин, но она была честна с ним, не старалась выглядеть в его глазах лучше, чем была. Хотя, по его мнению, лучше быть невозможно.
Он чувствовал, Софи сожалеет о том, что не девственна, но для Патрика это не имело значения. Он даже не хотел знать, как это случилось, его интересовало совсем другое: разделяла ли она с ним те же чувства?
— Только не это, Патрик, умоляю!
— О чем ты умоляешь, моя дорогая?
— Не надо говорить о смерти теперь, когда мы нашли друг друга.
— Я только хотел сказать, что лучше этого у меня ничего в жизни не было и, наверное, не будет.
— Как и у меня! — выдохнула Соня.
Озарение. Опять Соню посетило озарение — а как по-другому его можно назвать? Они лежали в постели и молчали, а она вдруг будто услышала мысли Патрика.
«Значит, бог наконец сжалился надо мной и послал мне женщину, которая может дать то, чего я прежде был лишен? Точнее, давно был лишен. После смерти моей дорогой, обожаемой Джейн.
Она не должна упрекать меня там, на небесах.
Когда она умерла, я думал, у меня в жизни больше ничего не будет. Судьба уже давала мне шанс, когда благодаря одной своей мужской силе я мог добиться всего, о чем можно только мечтать. Но тогда это было бы предательством по отношению к памяти Джейн.
А сегодня… Надо жить. Умирая, Джейн повторяла именно это: «Не оплакивай меня слишком долго, Патрик. Живым — живое».
Она была благородной женщиной».
Патрик обнял Соню со всем пылом, который полыхал в нем, и прижал к себе. Никогда он ее не отпустит и никому не отдаст, пусть даже тот, бросивший ее проходимец, опять появится в Дежансоне!
Она думала о том же. Не вспоминать бы. Не думать обо всех ошибках, которые она успела сделать.