Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват.
— Я живу и работаю в центре города, на Манхэттене. И обычно в такое время я либо еду к своим клиентам, либо нахожусь в офисе, — сказал он в свое оправдание.
Шайлер сделала еще глоток остывшего чая и прислушалась к разговору, происходившему между Трейсом и сестрами Фрик.
— Какая у вас клиентура, Трейс? — спросила сестра, сидевшая к нему ближе.
— Всего понемножку. Но специализируюсь я по вопросам имущественного планирования, — ответил он.
— Это то, что вы делали для Коры?
— Да.
Следующий вопрос задала Элламей Фрик:
— Вы из семьи юристов?
Шайлер вместе с другими ждала его ответа. То, что касалось фактов биографии Трейса, было ей почти неизвестно.
Его ответ последовал незамедлительно:
— Я родился и вырос в Пенсильвании, в Питсбурге — этот город еще называют городом сталеваров. Мой дед был шахтером. Отец — сталеваром. Я тоже — до двадцати лет.
— Значит, вы добились успеха собственными силами?
— Да.
— Мне нравится это качество в мужчинах, — заявила Элламей Фрик.
Ида Фрик промокнула уголки рта тонкой льняной салфеткой.
— Как ты можешь рассуждать о мужчинах, сестра? Не припомню, чтобы ты знала хоть каких-то мужчин. Я надеюсь, джентльмен с того конца улицы больше не донимает тебя?
Последовал горестный вздох.
— Нет, Ида. Не донимает. Но я говорю о мужчинах, похожих на мистера Баллинджера, которым отнюдь не слабо поставить перед собой цель в жизни и добиться ее.
Похоже, Ида была шокирована.
— Как ты сказала?
— Не слабо.
Пухленькая мисс Фрик казалась воплощенным укором.
— Не думаю, чтобы это слово раньше звучало в стенах «Маленькой Лощины». Наши родители, наверное, перевернулись в своих гробах.
Элламей Фрик не стала извиняться за свои слова.
— Я сильно в этом сомневаюсь, Ида. И потом, я просто выразила свое восхищение человеком, которому хватает смелости делать то, что он хочет делать. Хотела бы я быть такой же.
Для Иды Фрик это явно было откровением.
— И что бы ты тогда сделала?
— Жила бы полной жизнью. Не тряслась бы от страха. Рисовала. Отправилась бы в Париж. Провела бы целый день, а может, даже целых два дня, бродя по залам Лувра и наслаждаясь шедеврами живописи.
— Никогда не поздно сделать это, — мягко заметила Шайлер. — Ведь Париж — это город света и просвещения.
Мгновение Элламей Фрик безмолвствовала. Затем подняла взгляд и спросила:
— Я могу делать все, что угодно, со своей долей наследства, да, мистер Баллинджер?
— Да, мисс Фрик, это так, — заверил ее Трейс.
Ида тоже вдруг неожиданно поинтересовалась:
— Любопытно, так ли хороша французская кухня, как о ней говорят?