Наряжаясь к поездке, Гудрид надела на себя янтарное ожерелье, доставшееся ей от Халльдис, но Торкатла предостерегла ее:
– Смотри за своими драгоценностями, Гудрид! Кольскегги говорил мне недавно, что в последнее время в Братталиде воруют. Хорошо еще, что Николетта уехала к себе домой до того, как переехали мы, а то бы люди стали подозревать ее: она говорит на ломаном языке и выглядит как чужестранка.
Бедная Николетта, подумала Гудрид, когда они с Торбьёрном поднимались к хутору Братталида. Эта женщина потеряла зубы, лишилась ребенка, однако и она сама, и ее старший сын, оказавшись в Братталиде, все же выздоровели. И когда Валь приехал, чтобы забрать их назад, его лицо красноречивее всяких слов говорило о том, что эта исхудавшая женщина для него – самая прекрасная на свете. Прежде чем его семья уехала, Тьодхильд крестила в своей церкви его ребенка и прочла символ веры, который знала и Николетта.
Гудрид взглянула в сторону церкви и спросила Торбьёрна:
– Как ты думаешь, Тьодхильд не будет против, если мы пойдем в ее церковь и поблагодарим Бога за то, что у нас все идет хорошо?
– Почему же она будет против? – довольно ответил отец.
В церкви они увидели коленопреклоненную Тьодхильд. Лицо хозяйки было осунувшимся, со впалыми щеками, на него падал свет от шипящей масляной лампадки перед распятием. Тьодхильд поднялась с колен, поцеловала Торбьёрна и Гудрид, перекрестилась и сказала:
– Никогда на моем дворе не водилось воров. И вот на старости лет мне выпало такое несчастье.
– Что у тебя украли? – спросил Торбьёрн, проведя рукой по седым волосам, прежде чем надеть шапку при выходе из церкви.
– Пропали драгоценности, дорогая серебряная ложка, нож с позолоченной ручкой, который Лейв получил в подарок от короля Олава… А когда мы недавно вешали на стены ковры, то я заметила что один из них, на котором была вышита золотом сцена охоты, исчез бесследно. Ты знаешь, что его вышивала моя бабушка, – сказала она, взглянув на Гудрид.
Гудрид кивнула в ответ.
– Это такие вещи, которые легко спрятать, прежде чем они будут проданы! А что с твоим серебряным игольником, Тьодхильд?
Старая женщина дотронулась до своей цепочки, на которой висели ножницы, ножик и другие мелкие вещицы.
– У тебя зоркий глаз, дитя мое. Игольник пропал пару недель назад, когда я была в бане.
– У вас на дворе есть новые слуги или рабы? – спросил Торбьёрн.
– Да, конечно же! Торвальд и Торстейн взяли с собой так много людей, что Лейву пришлось нанимать новых – их четверо, – и к тому же он купил одного ирландского раба, от которого долго не могли избавиться Торвард со своей Фрейдис. Ты и сам, наверное, видел этого Ньяля, когда был зимой в Гар даре; он среднего роста, сильный, пригож собой, черноволосый, с синими глазами. А нрав у него такой, что парень этот не смирится ни перед кем на свете. Мне следовало бы надеть шоры на своих служанок! – недовольно закончила Тьодхильд.