Гудрид все еще дрожала от гнева, когда она приступила к расспросам.
– Зачем ты это сделала? Что ты собиралась делать с украденными вещами?
Турид упрямо нагнула голову и ничего не отвечала. Тьодхильд сурово произнесла:
– Будет лучше, если ты расскажешь нам все. Ты обязана это сделать.
Турид резко подняла голову и окинула Гудрид и Тьодхильд горящим от ненависти взглядом.
– Обязана! Я ненавижу тебя и твой дом. Я хотела купить место себе и Ньялю на каком-нибудь торговом судне, и летом мы оба были бы свободны…
В молчании внимая безумной страсти этой юной рабыни, Гудрид вдруг ощутила себя беспомощной и растерянной, как в первый раз, когда ей пришлось помогать корове во время отела.
– Я так и думала, что здесь замешан Ньяль, – устало произнесла она. – Он знал о твоих планах?
Турид Златокожая бросила ей:
– Ты ведьма, Гудрид! Никто ни о чем не догадывался, только ты наколдовала нам несчастье. Я и не думала говорить об этом Ньялю, пока все не устроится.
– А ты уверена, что он захотел бы поехать с тобой? – спросила Тьодхильд. Турид повернулась к ней и неожиданно улыбнулась.
– Когда бы он узнал, что я для него сделала, он сразу же полюбил бы меня. Он говорил мне, что у меня красивые волосы.
– Так оно и есть, – устало ответила Тьодхильд. – Вот только ума тебе недостает. У тебя сохранились все ворованные вещи?
В заплаканных глазах Турид мелькнула надежда.
– Да… я точно знаю, что Альдис найдет все до единого. М-мо-жет, тогда мне не отрежут ухо?
– Нет, придется отрезать. Просто Гудрид поможет мне в этом. Она более искусно умеет останавливать кровь, чем я.
Турид затряслась, словно на морозе. Тьодхильд сняла с плеч платок и накинула его на рабыню, сказав при этом:
– Гудрид, подскажи Лейву, чтобы он вместо Ньяля прислал кого-нибудь другого сторожить Турид ночью.
Гудрид хотела бы, чтобы Тьодхильд нашла также другого для исполнения наказания, но она знала, что хозяйка дома таким образом оказывает ей честь, ставя ее на одну ступень рядом с собой.
На следующее утро, в ранний час они вышли на двор, ведя за собой провинившуюся рабыню. Турид села на низенькую табуретку, зажмурилась, непрестанно трясясь всем телом. Гудрид и Тьодхильд схватили ее за ледяные руки, когда ухо было уже отрезано: при этом раздался звук, похожий на хруст утиной лапки. После этого надсмотрщик вернулся с ножницами в конюшню, а Гудрид хлопотала над Турид, чтобы остановить кровь при помощи тряпки, смоченной в отваре тысячелистника. Сменив первый компресс, она заметила, что на двор вышел Ньяль и наблюдает за Турид. В его синих глазах было все, что угодно, но только не любовь.