— Стоять, или следующая пуля войдет тебе прямо в сердце!
Сердце ее упало, когда она услышала затейливое ругательство возницы, а еще через мгновение телега остановилась, протестующе заскрежетав. До Александры донеслись тошнотворные звуки… плоть врезалась в плоть, один человек избивал другого…
— Ну, если с женщиной что-нибудь случилось…
Сильные руки рывком подняли крышку корзины. Александра зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом; ее окатила волна чистого, прохладного воздуха. Сначала девушка просто ничего не видела; но вот ее зрение прояснилось, и она взглянула прямо в испытующие серебристые глаза. Эти глаза впились в ее лицо, в ее скрюченное тело, словно их владелец желал убедиться в том, что она цела и невредима.
И в этих глазах светилось страдание… Герцог вынул тряпку у нее изо рта. Она попыталась заговорить, но ее горло судорожно сжалось, и она закашлялась.
— Молчите! — сказал герцог Хоуксворт, разрезая веревку, стягивавшую ее запястья. — Дэвис, свяжи их и запри в леднике до приезда полиции. Пусть они там немножко охладятся, ублюдки.
Сильные руки подняли Александру, и она прижалась к широкой груди. Ее щека коснулась теплого тела, и девушка услышала тяжелое биение сердца Хоука. И негромко всхлипнула сквозь стиснутые зубы.
Не говоря ни слова, герцог пронес ее по дороге к дому — так легко, словно она была малым ребенком. Она чувствовала себя невесомой и безгласной, как это бывает в краткие мгновения между сном и явью…
Хоук пинком открыл дверь ее спальни и усадил Александру в кресло, К себе на колени. Его длинные пальцы отвели с лица девушки спутавшиеся волосы, коснулись синяка на скуле.
— Ну-ка… выпей вот это.
Холодный край стакана коснулся губ Александры, и тут же в ней что-то словно дернулось. Что-то прогнавшее оцепенение и страх, что-то пробудившее способность сопротивляться.
— Нет! — вскрикнула она, отворачиваясь, и, сжав руки в кулаки, тут же принялась отбиваться. — Меня тошнит от ваших приказов! Слышите? Тошнит! Меня тошнит от того, что меня то запирают, то заставляют что-то глотать! — Она уже срывалась на визг, по ее лицу потоком текли слезы, она изо всех сил колотила по груди, рукам, голове Хоука… — И меня просто выворачивает от того, что меня сделали пешкой в играх двух шизофреников!
Она снова и снова наносила ему удары, а Хоук не шевелился под этим градом. Он не сделал ни малейшей попытки уклониться. Наконец гнев Александры иссяк, она утихла. Ее уставшие, ушибленные кулачки бессильно упали. А сердце отчаянно колотилось: Александра ждала, что герцог сейчас завернет ей руки за спину и заставит проглотить то, что было в стакане. Но, к ее удивлению, он этого не сделал.