Там был Рони. В глазах его, устремленных на меня, была боль и тревога – нижняя губа и подбородок тоже желтые от пластыря. Все, что я могла сделать, это отчаянно попытаться дотянуться до него здоровой рукой. Мне это было необходимо, и я чувствовала, что ему – тоже. Но, когда он протянул в ответ свою, папа отступил назад, не дав нам коснуться друг друга.
– С ней все в порядке? – хрипло спросил Рони.
– Да, – коротко ответил папа.
Рони не заслуживал этого. “Папа сердится, – мелькнуло в моем затуманенном мозгу, – и он не прав”.
Меня отвезли домой и уложили в постель в родительской спальне. Прабабушка тоже лежала. С ней сидела бабушка Элизабет. Они пили персиковый бренди, и бабушка держала руку прабабушки в своей.
В дом приехал мистер Тобблер.
– Проклятый Салливан, – сказал он моим родителям и заплакал.
Ренфрю не плакала. Она ушла на кухню, чтобы готовить еду на всю ораву.
Узнав о случившемся, начали съезжаться все родственники. Появился кузен Вине, пришли его помощники, еще какие-то люди в форме, которых я не знала. Они увели Рони в гостиную и закрыли за собой дверь.
Я попыталась спросить о нем, но язык меня не слушался. Я провалилась в полуобморочный сон. Я была здесь и как бы не была. Я слышала, как рыдала мама:
“Моя маленькая девочка, моя бедная маленькая девочка. Все были правы, Холт. Смотри, что из этого получилось”.
– Она боролась, – ответил папа. – По крайней мере, ее не… Большой Роан не… – голос у папы сорвался.
– Он бы сделал это! – с ужасом сказала мама. – О боже мой!
– Рони спас меня, он не сделал ничего плохого, – время от времени бормотала я в своем полусне. Пока папа не понял наконец, что меня тревожит, и не прошептал успокаивающе:
– Не волнуйся, сладкая горошинка. Рони не отправят в тюрьму. Он все сделал правильно.
Отлично. Тогда мы просто забудем Большого Роана, все будет хорошо. Обязательно. Я уснула.
– Где Рони? – спросила я, как только проснулась.
Было темно.
– В своей комнате, – ответила мама, гладя меня по голове. Она, наверное, только что перестала плакать и, казалось, вот-вот заплачет снова. – С ним Хоп и Эван.
– Я хочу увидеть его. Мне надо.
– Не сейчас, горошинка.
– Почему?
– С тобой хочет поговорить Винс, – сказал папа. – Если ты в состоянии разговаривать. Если нет – не надо.
– Пожалуйста. Почему ты сердишься на Рони?
– Я… я вообще зол, дорогая. Потому что меня не было рядом с моей маленькой девочкой в нужный момент.
– Но Рони же спас меня! Он был рядом. Я сама виновата.
– О господи! Ты ни в чем не виновата и не беспокойся, пожалуйста, сейчас о Рони.
– А когда можно беспокоиться?