Мишка жил недалеко от меня, на Трубной площади. Дверь в квартиру отворила соседка. Я постучал в мишкину комнату и, не дождавшись ответа, вошел.
Мишка, его жена и Нина Ряженцева сидели за столом. Еще за дверью я услышал, что они о чем-то спорят, а когда вошел, увидел, что Мишка зол, как черт, и у Нины красные пятна на лице. Мишкина жена сидела, поджав губы.
- Здорово, служилые! - сказал я. - Чего вы тут не поделили?
- Здравствуй, - сказал Мишка хмуро.
- Что случилось?
Они молчали. Потом Нина встала.
- Мне пора идти, - сказала она.
- Я вас провожу, Ниночка, - отозвалась мишкина жена.
- До свиданья, - сказала Нина, и они ушли.
- Мишка, в чем дело? - спросил я. - Что-нибудь стряслось?
- Стряслось.
- С кем?
- С тобой. Я понял.
- Ага, - сказал я. - Чернов. Мне следовало всех вас предупредить. Ну, что ж рассказывай. Жаль, я опоздал. Мне не до того было.
- А до чего тебе было?
- До любви.
- Мог бы ради такого случая отложить кобеляж.
- Это не кобеляж, Мишка. Я женюсь.
- На ком?
- На Ирине Иевлевой.
- Ого! - Мишка заулыбался. - Вот это да! Ну и ну!
- Может, ты прекратишь эти междометия? Рассказывай, что произошло.
- Что произошло, что произошло! Произошло то, что к Нине пришел этот Феликс Чернов и сказал, что ты стукач, что ты его посадил, что у него есть неопровержимые доказательства.
- Он изложил эти неопровержимые?
- Да.
- Ну и что? Ты-то что думаешь?
Мишка отвернулся и уставился в стенку, где пестрела репродукция "Танцовщиц" Дега.
- Мишка, что же ты молчишь? Ты тоже считаешь, что я гад? Мишка, мы же друг друга со школы знаем.
- Слушай, Виктор, - Мишка выпрямился. - Ты должен пойти к Чернову. Вы должны с ним объясниться. Вы же оба разумные люди. Он ведь должен понять, что лучше молчать, чем обвинять, ошибаясь. Хочешь, мы вместе пойдем?
- Погоди, Миша. Ты-то, ты - что думаешь? Мишка помолчал.
- Я верю тебе, Виктор, - сказал он медленно, - верю...
- Но... Ты ведь хотел добавить "но"? Он молчал.
- Мишка! - заорал я.
- Как будто ты сам не понимаешь, - выговорил он нехотя.
Я поднялся:
- Ну, что ж. Спасибо и на этом...
7.
"Узбекистан" гудел, как бесплацкартный вагон. Запарившаяся прислуга моталась между столиками, отмахиваясь салфетками от нетерпеливой публики. Пьяная девка за моим столиком всё время пыталась говорить со мной по-английски, но кроме "спик ю инглиш" и "ай эм гёрл" ничего выдавить не могла. её кавалер, высоколобый зануда с университетским значком, говорил: "Люда, погоди!" Она на какое-то мгновение умолкала, и тогда он, перегибаясь через столик, пачкая рукава салатом, убеждал меня: