Лаура Харвуд провела спокойную неделю. Два раза у нее появлялась возможность блеснуть своей благовоспитанностью перед Хайяттом, который в ответ был настолько вежлив, что Лаура испугалась, не насмехается ли он над ней. Один раз он поклонился ей через весь зал, как раз перед тем, как пригласить на вальс Дебору Холмс. В другой раз они перебросились парой слов.
– Вам нравится Сезон, мисс Харвуд? – поинтересовался Хайятт, встретив ее в буфетной на балу у мисс Эсмонд.
– Да, очень, благодарю вас, – ответила она. – А вам?
– Мне как обычно удается хорошо провести время, – сказал Хайятт.
Обдумывая эти слова в девятый или десятый раз, Лаура нашла их вызывающими.
На премьере в Ковент-Гарден несчастной Лауре был нанесен сокрушительный удар. Леди Мифорд, со времени уик-энда в Кастлфильде поддерживавшая с ними дружеские отношения, зашла к ним в ложу после первого действия.
– Вы слышали последнюю сплетню? Она может показаться вам интересной, мисс Харвуд, так как вы приятельница Хайятта.
Сердце Лауры безжалостно застучало. Она приготовилась услышать, что он помолвлен, что сделал предложение леди Деборе Холмс. Силой воли она заставила себя изобразить вежливый интерес
– А что такое, леди Мифорд?
– Я слышала, леди Деверу получила от Хайятта свой портрет, – ответила леди Мифорд. – Она забрала его сегодня из Сомерсет-Хаус. Держу пари, именно для этого она прорвалась на прием в Кастлфильде тем вечером. Она не умеет смиряться с отказами! Но как она смогла убедить Хайятта уступить ей?
Многозначительная улыбка леди Мифорд намекала, каким образом могла убедить художника Мари Деверу, и чем вообще может убедить женщина Хайятта.
Лаура пренебрежительно рассмеялась, в то время как сердце разрывалось в груди. Вот какова была благодарность Хайятта леди Деверу за то, что она приняла его ночью, когда он прокрался в ее комнату в одних чулках! Ноги в чулках, как это не было глупо, волновали ее ничуть не меньше всего остального. Они привносили оттенок коварства в его любовную связь.
Занятая печальными мыслями, Лаура не заметила, как в театре появился мистер Ярроу, хотя вся публика обратила на него внимание: он и его приятели с дерзкой развязностью громко смеялись во время трагических сцен и свистели во время комических. В ложу Ярроу подавалось вино прямо во время представления.
Оливия же заметила Ярроу в тот самый миг, когда он появился. Она направила на него бинокль. Он сделал то же самое. Оливия приободрилась. В течение всего следующего часа они разглядывали друг друга в бинокли.
В антракте Ярроу передал с Анжелой Карстерс записку, в которой спрашивал, куда Оливия собирается после театра.