Она видела, как люди шептались за спиной леди Деверу на балу леди Морган, а Хайятт едва удостоил ее парой слов, и если такова участь всех его увлечений, у нее нет желания присоединяться к ним.
Работа над портретом продолжалась до восьми часов. Чуть позже прибыл мистер Ярроу, наряженный в кричащий жилет канареечной желтизны, пестрый платок был небрежно завязан на шее, пуговицы на сюртуке по размерам не уступали блюдцам. Хайятт хмуро взглянул на него, но ничего не сказал. Ярроу кивнул Лауре и Медоузу и подошел к портрету.
– Вообще-то, восхитительно, лорд Хайятт, но вам не кажется, что волосы баронессы на портрете темноваты?
– Я еще не накладывал светлые тона.
– А ее платье?… Почему на ней это ветхое тряпье? Полагаю, она наследница, и немного бриллиантов…
– Убирайтесь, – процедил сквозь зубы Хайятт.
– Извините, не хотел вам мешать, – Ярроу легким шагом направился к Медоузу и Лауре. – Меня пригласила баронесса, – сказал он.
– Лорд Хайятт не любит больших скоплений людей, когда он работает, – холодно ответила Лаура.
– Баронесса говорила мне. Но вряд ли меня можно назвать большим скоплением, – Ярроу жадным взглядом окинул термос с кофе. – Хайятт ворчлив, не правда ли?
– Мне кажется, вам лучше уехать, Ярроу, – произнес Медоуз.
– Я подожду и переговорю с баронессой. Она разрешила мне приехать, – Ярроу отошел, но когда сеанс закончился, вернулся.
К их беспокойству, Оливия обрадовалась, увидев Ярроу. Она подошла к нему, а Медоуз тем временем направился к Хайятту, чтобы переговорить о приезде молодого наглеца.
– Я велел ему проваливать. Но его, кажется, пригласила баронесса, – доложил Медоуз.
– Ну и скажите ей, чтобы она отправила его. Он болтун, хуже не придумаешь, настоящая трещотка.
– Я ему намекну более категорично.
Лаура оставалась сидеть на прежнем месте, сосредоточив, однако, все свое внимание на Оливии и Ярроу. Она подумала, что Хайятт, возможно, присоединится к ней, когда Медоуз пойдет на переговоры с Ярроу, но ошиблась. Она решила, что раздражение и нелюбезность Хайятта вызваны вторжением Ярроу, и была счастлива, что не возникает снова вопрос о ее собственном портрете.
Вскоре они распрощались.
– Завтра в это же время? – спросил Хайятт, когда они садились в карету. – Или дамы предпочтут восемь часов?
Он посмотрел на Лауру, а Лаура, в свою очередь, взглянула на Оливию, ожидая решения баронессы, хотя прекрасно поняла, что Хайятт принял во внимание именно ее жалобы.
– Теперь, когда Ярроу в курсе дела, нам лучше придти снова в семь, – высказался Медоуз. – Этот парень ничто не удержит в тайне. Если мы отложим начало сеанса на восемь, то увидим здесь завтра полгорода.