– Я сделала для нее все, что могла, тетушка! Если вы не довольны мной, я с большою радостью вернусь в Уитчсрч.
– Да, сейчас, когда ты сама отхватила для себя жениха с титулом! И не беспокоишься, что не подвела Ливви к помолвке с Тальманом? Я начинаю понимать, почему ты стремилась выставить ее в нелепом виде на портрете! Ты хотела, чтобы у Хайятта возникло отвращение к ней, и для этого ты заставила ее скинуть туфли и позировать в старом выцветшем платье Фанни с травяными пятнами на подоле! Фанни много раз говорила мне это, а я не прислушивалась к ее словам, и зря!
Взгляд миссис Тремур упал на рисунок Лауры.
– Вот как! Тебя-то лорд Хайятт на картине изобразил не в старом платье служанки!
– Это не картина, просто зарисовка, которую он сделал в парке.
Злорадная улыбка растягивала губы Хетти:
– Можешь принимать своего повесу! Ливви он и даром не нужен, даже если приползет к ней на коленях.
– Не думаю, чтобы это когда-либо произошло, миссис Тремур.
– Я тоже так не думаю. Он, кажется, все еще любит эту потаскушку Деверу, если верить слухам. Миссис Кампбелл говорит, он пробрался к ней в комнату в одних чулках прошлой ночью, в то время как все порядочные люди отправились в постель.
Лаура побледнела.
– Я не верю, – тихо произнесла она.
– Несмышленая ты девчонка! Он здорово завладел твоими мыслями, раз ты отказываешься поверить! Миссис Кампбелл не только видела, как он вошел! Она наблюдала за дверью комнаты леди Деверу, для чего специально попросила герцогиню поменять ей комнату. Она, как и леди Деверу, провела ночь в восточном крыле дворца. Так вот, прошло не менее десяти минут, как он все не выходил!
– А ухо миссис Кампбелл к замочной скважине не прикладывала? – постаралась скрыть за сарказмом свое горе Лаура.
– Прикладывала! Но они говорили шепотом! Тем не менее ей удалось расслышать, как застонали пружины кровати.
– Отвратительно! – сказала Лаура и повернулась спиной к Хетти.
Миссис Тремур почувствовала, что свой долг она выполнила, причем получила при этом удовольствие. Но Лаура, однако, должна остаться в Лондоне с Оливией, несмотря на этот разговор! Нельзя же ожидать, что со своими болями в пояснице она сама сможет всю ночь напролет предпринимать увеселительные прогулки по городу.
– В девять мы отправляемся в церковь, – сказала она. – А сейчас лучше всего спуститься вниз и позавтракать.
Лаура слышала ее, но ответить была не в состоянии. Она молча стояла, повернувшись спиной к старой даме, пока за той не закрылась дверь. Она чувствовала себя так, как будто мул лягнул ее в живот: внутри все болело, но слез у нее не было. Она всегда знала, что Хайятт – распутник. Чему же удивляться? Возможно, ему приходилось заявлять, что его намерения честны, раз двадцать за Сезон. Вряд ли он обращал большое внимание на то, где, когда и при каких обстоятельствах обнимает даму. Пророчество леди Деверу стояло у нее в ушах: "Сегодня он здесь, назавтра исчезает, оставив на память портрет и загубленную репутацию."