Узкий коридор расширился.
– Вот! – с нажимом, но негромко произнес капитан.
Махлев сам все видел. Поперек коридора лежало в ряд пять недвижимых тел.
– Остальные?
– Не знаю… Забрали… Тут вертелись из центра. Хотели увезти.
– Кто разрешил?! – грубый, неприветливый голос раздался у Махлева прямо над ухом.
Он вздрогнул. Обернулся. Человек в странном «космическом» одеянии, – блестящий стального цвета комбинезон, угловатый шлем, – с лицом за стеклянным забралом, протиснулся сквозь людей Махлёва, – стоял в полуметре от него. Поначалу показалось: голос раздается из динамика, укрепленного на груди. Присмотревшись различил: человек немного приподнял защитное стекло.
Картина повергла генерала в ужас. Если бы посмотрел в это мгновение на капитана, ему бы стало еще хуже: Прохоров – белый как мел.
Бараны из свиты и тут проявили свои «лучшие» качества. Нимало не смущаясь, напирали на человека в «скафандре», едва не толкая вперед, на Махлёва. Хотелось расслышать каждое слово.
– Вы – кретин! Зачем приперлись и привели этих придурков!
Под толстым защитным стеклом виднелись рассерженные глаза «космонавта».
– Они чудовищно излучают!.. – продолжал тот.
– Нас… Мы… – генерал не помнил, когда последний раз лепетал так испуганно. Самообладание стремительно покидало его.
– Теперь не отпущу! – «космонавт» произнес недобрым тоном.
Махлёв увидел: с тылу к баранам из свиты подходит, отрезая путь к отступлению, еще один такой же – в космическом костюме, шлеме. Стекло – опущено.
Ни говоря ни слова «космонавт» тоже захлопнул стеклянное забрало.
* * *
С головы сняли черный полиэтиленовый мешок. Он приходил в себя целую минуту. Грудь вздымалась. Молодость брала свое. Рубцов отдышался… Сборки полиэтилена, стянутые на горле в тугой жгут, лишили воздуха, – чьи-то руки продержали на голодном пайке довольно долго. Собственные – заведены за спинку стула, схвачены особыми браслетами. При малейшем шевелении стальные шипы врезались в запястья.
Больше не кричал «Что вы делаете?! Отпустите!» Понял: история – серьезна. Криками свободы не добьешься. К тому же, именно после них его принялись душить, одевая на голову полиэтиленовый мешок. Антон обвел взглядом мучителей – к прежним троим, добавился четвертый. Этому лет шестьдесят. Личностям, схватившим на улице – не больше тридцати, тридцати пяти.
Рубцов молча разглядывал того, кто казался ему «старшим» группы. Во взгляде молодого человека – затаенная тоска. Но самообладания не потерял. Изучая присоединившегося к группе, пытался понять: кто такой?..
Тонкий хрящеватый нос, большие голубые глаза. Светло-русые, редкие и тоненькие волосики. Они расчесаны на пробор и аккуратно уложены волосок к волоску… Отталкивавшим и пугавшим лицо делала нижняя челюсть, – словно все время стремилась выдвинуться дальше вперед. Подергивавшиеся в брезгливой гримасе губы обнажали два ряда мелких зубов.