– А что скажет док Хедлоу?
– Он прекрасный человек, – бесстрастно ответила она, – но ведь ему же не приходилось рожать, верно? И откуда ему знать, как я себя чувствую? – Элизабет подлила мужу горячего кофе. – А теперь садись и ешь.
– Ну что ж, ладно. – Придвинув стул, он в молчании принялся за еду. Молчала и Элизабет.
Следующие недели стали самыми тяжелыми в жизни Джеймса. С одной стороны, он просто упивался счастьем, держа на руках долгожданного сына. А с другой... полное равнодушие, с которым относилась к нему Элизабет, ставило его в тупик. Она так же молча трудилась с утра до вечера, хлопотала по дому и в саду, стирала, готовила и шила с тем же рвением, что и всегда, а уж лучшую мать для Джона Мэтью трудно было бы и найти. Идеальная хозяйка, идеальная мать.
А вот с ним... с ним она держалась отчужденно. Джеймс терялся в догадках, не понимая, что с ней стряслось. Она была холодна как лед: не краснела, когда он шутливо намекал, что сгорает от желания затащить ее в постель, не смеялась, когда он вдруг выскакивал как чертик из коробочки, чтобы поцеловать ее, и даже не сердилась, когда он ругался. Ночью, когда Джеймс пытался обнять ее, Элизабет будто каменела в его объятиях, каждый раз объясняя это либо тем, что у нее слишком болят налитые молоком груди, либо шорохом, который донесся до нее из колыбельки. Джеймс старался держать себя в узде, но у него плохо получалось.
«Еще немного, – твердил он себе, – еще пару недель, и жена снова станет принадлежать мне целиком». Может, тогда она немного оттает.
Когда Джону Мэтью исполнился месяц, Элизабет пригласила на чай всех местных дам. Малыша завалили подарками. А через пару дней появился Натан – хлопал Джеймса по плечу, шумно поздравлял Элизабет и уверял всех, что Джон Мэтью «на редкость славный малыш». Наконец приехал и Мэтью.
– Молодец, Джимми, – прогудел он, когда вечером они с Джеймсом сумерничали на веранде. – Мать с отцом гордились бы тобой. А дед с бабкой сошли бы с ума от радости, что есть кому продолжить род Кэганов.
Джеймс устало улыбнулся. День у него – выдался тяжелый, а впереди была долгая бессонная ночь рядом с ледышкой женой.
– Ну что ж, кому-то ведь надо было позаботиться об этом, верно? На тебя надежда плохая.
Мэтью удивился горечи в голосе брата, но решил, что ему померещилось.
– Пожалуй, так оно и есть. Только держу пари, братишка, ты от этого не прогадал. Женись я, не видать бы тебе своей крошки!
Джеймс деланно засмеялся, вспомнив, как незадолго до этого, приоткрыв дверь в кухню, застал Мэтью и Элизабет весело хохочущими над какой-то проделкой Джона Мэтью. Но стоило ей заметить его, Джеймса, как улыбка сразу увяла у нее на губах и она отвернулась.