Разоблачение Платона Самушия было тяжелым ударом для Ивана Александровича. Враг проник в органы! Как много удалась ему узнать? Нужно было время, чтобы ответить на этот вопрос. А вдруг, кроме него, есть еще какой-нибудь «двойник»? Чиверадзе не мог назначить точную дату ликвидации «шакалов» и о своих сомнениях сообщил в Тифлис.
В один из вечеров в кабинете Ивана Александровича раздался телефонный звонок. Дежурная телефонистка доложила, что с ним будет говорить Тифлис. Иван Александрович взял трубку и услышал знакомый, резкий голос одного из начальников отделов ГПУ Закавказья.
– Что же ты медлишь? Развел у себя предателей и либеральничаешь с ними! Почему не арестовываешь своего? – вместо приветствия услышал Чиверадзе.
– Еще не выявлены его связи, – начал Иван Александрович.
Собеседник грубо перебил:
– Ты не мудри! Сейчас же арестуй его и вышли под усиленным конвоем к нам.
– Но это вспугнет его сообщников, – возразил Чиверадзе.
– Никуда они не уйдут! Ты что ж, не сумеешь добиться нужных нам показаний?
Ивана Александровича передернуло от цинизма этих слов, но он сдержался и ответил, что Москва согласилась с его планом реализации дела в сентябре.
– А ты согласовал этот план со мной? – угрожающе сорвался тифлисский собеседник, но после короткой паузы уже спокойно продолжал: – Хотя, возможно, ты прав! Хорошо, арест не нужен. Завтра под каким-нибудь предлогом командируй его к нам. Мы его здесь прощупаем и тогда решим, что делать.
– Я думаю…
– А ты не думай, выполняй приказ. Завтра пусть выезжает!
Приказ оставался приказом, и на другой день утром Самушия, вызванный к Чиверадзе, получил распоряжение отвезти в Тифлис объемистый пакет с одним из старых архивных дел.
Случаи, когда роль фельдъегеря выполняли оперативные работники, бывали довольно часты, и это не могло насторожить Самушия. Сотрудники любили такие короткие командировки в столицу республики: это давало им возможность, закончив служебные дела, походить по магазинам и выполнить многочисленные и разнообразные просьбы домашних и друзей.
Невысокий, худощавый, с пышной шевелюрой цвета воронова крыла, Самушия, польщенный тем, что направляют в Тифлис его, а не другого, заметил, что Чиверадзе внимательно смотрит на него и подтянулся.
С трудом сдерживая отвращение к стоящему перед ним на вытяжку человеку, Иван Александрович сказал:
– Поедешь сейчас же, а то не успеешь на четырехчасовой в Самтреди. В Тифлисе не задерживайся. Деньги и документы возьми в финотделе. О своей поездке никому не говори. Ну все, поезжай! – и, не подавая руки, кивком головы отпустил его.