Казалось бы такого рода тезис, смысл которого выражается в разных формулировках на протяжении истории, — достаточен для того, чтобы всегда определяться в том, кто есть «добрый человек», а кто «злой демон». Однако реальная жизнь такова, что этот тезис оказывается недостаточным, вследствие чего в истории и появились разного рода доктрины о «добром Зле» и «злом Добре», «грешных Праведниках», и «святых Грешниках» (манихейство, неоманихейство, бердяевщина и т.п.). Этот тезис недостаточен потому, что всякие действия сопровождаются непредсказуемыми сопутствующими эффектами, которые по своей значимости могут оказываться (и в действительности достаточно часто оказываются) более весомыми, нежели сами действия, воплощающие в жизнь благонамеренность «добрых людей» или злые умыслы «демонов». Сопутствующие эффекты неизбежны вследствие целостности Жизни и разнородных взаимосвязей в ней разных, подчас весьма удалённых и казалось бы не связанных друг с другом событий. Вследствие этого и непредсказуемости для ограниченности сопутствующих эффектов:
· «добрые люди» рождают такие афоризмы, как общеизвестное Жванецко-Черномырдинское: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»;
· а «злые демоны» высказываются в том смысле, что они — «часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо» [58], однако оставляя в умолчаниях: по не зависящим от нас обстоятельствам.
Т.е. даже если попытаться избежать ответа на вопросы о бытии Бога и взаимоотношении человека и демонов с ним, сославшись на «категорический императив Канта» («не делай другим того, чего не желаешь себе»), то соотнесение практики применения этого императива с реальной жизнью всё равно приводит к богословской проблематике. Так и лермонтовский Демон некогда не был демоном и жил иначе не зная разочарования и краха в своих делах. В то время «… он верил и любил, / Счастливый первенец творенья! Не знал ни злобы, ни сомненья, / И не грозил уму его / Веков безплодный ряд унылый…».
И сам Л.Н.Боголюбов, сопроводил параграф 1 первой главы учебника заданием, по сути приводящем к богословским вопросам, вопреки всему остальному его собственному ложногуманистическому трёпу о том, что есть человек:
«Прочитайте стихотворение и выскажите ваше отношение к словам автора.
Для человека мысль — венец всего живого.
А чистота души есть бытия основа.
По этим признакам находим человека:
Всех тварей на земле превыше он от века.
А если он живёт не мысля и не веря,
То человек не отличается от зверя.
Анвари»
Здесь необходимо пояснить: Авхададдин Анвари (умер 1191 г.) — не только поэт персидского средневековья, но суфий. Последнее означает, что религия для него не ритуал (подобный обязательной ежедневной «гимнастике» для тела, памяти и ума), а осмысленный диалог с Богом по жизни на основе веры человека Богу и изповедания человеком Божиего Промысла, что должно реально выражаться в делах человека. А слова Анвари о человеке: «всех тварей на Земле превыше он от века», — прямое следствие коранического утверждения, что наместником Бога на Земле предназначено быть именно человеку: