Настал полдень, когда она наконец заставила себя подняться, и когда встала, в первый момент у нее закружилась голова. Было ощущение тошноты от голода, ведь она с прошлого утра вообще ничего не ела и сейчас не могла ничего есть, потому что в ее голове продолжало эхом отдаваться: «Джон погиб... Джон погиб...»
Полчаса она провела под душем, уставившись в пространство, в то время как вода хлестала ее, словно яростный дождь, а потом ей потребовался почти час, чтобы надеть джинсы, рубашку Джона и туфли. Она смотрела на их гардероб, словно там были несметные сокровища, но она уже имела опыт и не позволила себе снова расклеиться. После гибели Джеффа сознание, что она носит в себе их неродившегося ребенка, в конце концов помогло ей выжить, но в этот раз такого не было – чуда жизни, уравновешивающего смерть. Однако у нее был сам Эндрю, и Дафна знала, что ей надо теперь отправиться к нему ради него и ради себя самой. Он у нее еще оставался.
Дафна поехала в школу, все еще ошеломленная, оцепеневшая и отсутствующая, и, только когда она увидела Эндрю, радостно играющего в мяч, она снова начала плакать.
Она долго стояла, глядя на него, пытаясь привести в порядок мысли и сдержать слезы, но они не хотели останавливаться, и наконец Эндрю повернулся и увидел ее, нахмурился, выронил мяч и медленно подошел к ней с выражением беспокойства и озабоченности в глазах. Она села на траву газона и протянула к нему руки, улыбаясь сквозь слезы. Теперь он снова был центром ее жизни.
– Привет, – сказала она ему жестом, когда он сел рядом.
– Что случилось? – Вся любовь и преданность, которые они чувствовали друг к другу, отразились в его глазах.
Наступила длительная пауза, и Дафна заметила, что руки у нее трясутся. Она не могла заставить себя жестикулировать.
Наконец она решилась:
– Я должна сообщить тебе что-то очень грустное.
– Что? – Он был удивлен.
Она оберегала его от всех огорчений и несчастий, и в жизни он еще не сталкивался с чем-либо подобным. Но нельзя было скрывать это от него. Мальчик очень привязался к Джону. Подбородок у Дафны дрожал, и глаза наполнились слезами, когда она обняла сына, а потом отпустила, чтобы он увидел жесты, которых она боялась.
– Джон погиб, когда нас не было, мой милый. Произошел несчастный случай. Я узнала вчера, и мы его больше никогда не увидим.
– Никогда-никогда? – Глаза Эндрю недоверчиво расширились.
Она кивнула и ответила:
– Никогда. Но мы его всегда будем помнить и будем любить его, как я люблю твоего папу.
– Но я не знаю своего папу. – Маленькие ручки дрожали, когда он жестикулировал. – И я люблю Джона.