Мой план был безумным. В первую очередь я хотела перевезти ее в Вифлеем – город, находившийся в то время под контролем израильтян, куда имели доступ, как я, так и она. Несложно перевезти ее в другой город. Я определенно знала, что там не было необходимых средств для пораженных обширными ожогами. Это был только промежуточный этап. Но в Вифлееме можно было получить хотя бы минимальное базовое лечение. И третья фаза моего плана: отъезд в Европу с согласия организации «Земля людей», которую я еще не запрашивала. Не говоря уже о ребенке, которого я тоже намеревалась разыскать между делом.
Когда молодой доктор сел в мою маленькую машину, чтобы ехать во второй раз к родителям Суад, он опять казался встревоженным. Нас приняли там же, на улице под деревом, шел тот же банальный разговор, но на этот раз я заговорила о детях, которых нигде не было видно.
– У вас много детей? Где они?
– Они в поле. У нас есть замужняя дочь, у нее два мальчика, и есть женатый сын, у него тоже два мальчика.
Значит, мальчики. Надо было поздравить главу семьи. Но и посочувствовать также.
– Я знаю, что у вас есть дочь, которая причинила вам много неприятностей.
– Йа харам! Это ужасно, что с нами произошло! Какое несчастье!
– В самом деле, это большая неприятность для вас.
– Да, очень жаль. Аллах Карим! Но Бог велик.
– Однако в деревне очень неприятно иметь такие сложные проблемы...
– Да, нам всем очень тяжело.
Мать не говорила ни слова. Все стояла, подчиняясь мужу.
– Да, так или иначе, она скоро умрет. Она очень плоха.
– Да! Аллах Карим!
А мой доктор добавил с видом профессионала:
– Да, она, в самом деле, очень плоха.
Он понял мой интерес к этому странному торгу об ожидаемой смерти девушки. Он мне помогал, живо подтверждая мимикой неизбежную смерть Суад, в то время как мы сами ожидали как раз противоположного... Он принял эстафетную палочку. Отец наконец-то поведал то, что его особенно заботило:
– Я надеюсь, что мы сможем остаться в деревне.
– О да, конечно. Ведь рано или поздно она все равно умрет.
– На все воля Божья. Эта наш рок. Мы тут ничего не поделаем.
Но он так и не сказал, что же все-таки произошло, ни слова. Тогда, в какой-то момент, я сделала ход своей пешкой на шахматной доске:
– И все же для вас будет не очень хорошо, если она умрет здесь? Когда вы проведете похороны? И где?
– Мы похороним ее здесь, в саду.
– Может быть, если я заберу ее с собой, она сможет умереть в другом месте, и у вас не возникнет этих проблем.
Родителям, судя по всему, мои слова о том, что я заберу ее с собой, чтобы она умерла где-то в другом месте, ничего не говорят. Они никогда в жизни не слышали ни о чем подобном. Хассан сразу понял это и слегка на них нажал: