Но сначала надо было сделать одно, потом приниматься за другое. Моей единственной задачей было поторопить родителей и обеспечить маленькой Суад хоть какое-то лечение.
Разумеется, израильский служащий спросил меня:
– А ты знаешь имя отца ребенка?
– Нет, я его не знаю.
– Значит, надо написать незаконнорожденный?
Мне очень не нравилось употребление подобных определений в официальных бумагах.
– Нет, не надо писать незаконнорожденный! Мать ребенка выезжает за границу, и ваши понятия о законности там не имеют никакого значения!
Это разрешение на выезд для Суад и ребенка не было паспортом, а только разрешением покинуть территорию Палестины с выездом в другую страну. Суад никогда не вернется на эту территорию. То есть виртуально эта маленькая сожженная девушка, вычеркнутая из карты, не будет больше существовать для своей страны. Фантом.
– Сделайте мне, пожалуйста, два разрешения на выезд – один для матери и другой для ребенка.
– А где он, этот ребенок?
– Я найду его.
Время шло, и через час израильская администрация дала мне зеленый свет. Уже назавтра я поехала за родителями, на этот раз одна, как большая. Они уселись в машину молча, с непроницаемыми лицами. И вот мы приехали в Иерусалим, в бюро виз. Для арабов это была вражеская территория, где обычно их и за людей не считают.
Я ждала, сидя рядом с ними. Мое присутствие в какой-то мере гарантировало израильтянам, что эти люди не принесли с собой бомбу. Здесь меня очень хорошо знали с тех пор, как я начала работать с палестинским и израильским населением. Вдруг служащий, оформлявший бумаги, сделал мне знак подойти к нему.
– Посмотри-ка, по справке о рождении этой девушке девятнадцать лет! А ты говорила семнадцать!
– Давай не будем сейчас это обсуждать, в конце концов, какая тебе разница, семнадцать или девятнадцать...
– Почему ты не привела ее с собой? Она тоже должна была подписать бумаги!
– Я не привела ее, потому что она умирает в госпитале.
– А ребенок?
– Послушай, оставь его сейчас. В присутствии родителей вы мне выдаете разрешение на выезд для их дочери, они его подписывают, а для второго разрешения для ребенка я предоставлю все подробности и вернусь за ним.
Поскольку территориальная безопасность не затрагивалась, израильские чиновники были готовы сотрудничать. С моих первых шагов на поприще гуманитарной деятельности, когда мне приходилось бывать на оккупированных территориях, меня сначала задерживали. Мне надо было как-то выходить из положения. Когда они поняли, что я занимаюсь также и израильскими детьми-инвалидами, родившимися от кровосмесительных браков в некоторых поселениях, ситуация улучшилась. К сожалению, в очень религиозных семьях, где допускаются браки между двоюродными братьями и сестрами, иногда рождаются дети, страдающие болезнью Дауна или глубокие инвалиды. То же самое происходит и в религиозных арабских семьях. В то время я как раз занималась этой проблемой в обоих сообществах, что обеспечило мне некоторый климат доверия, в частности и в отношениях с администрацией.