Туман, покрывавший все вокруг, немного рассеялся.
— Подождите, — прошептала она. — Я не могу… Я не…
— Нет, не уходи. — Он снова наклонил голову и слегка сил ее в нижнюю губу. Потом бережно взял за подбородок и запрокинул лицо. — Кроме тебя, мне ничего не нужно, мой маленький цветочек. Ты слаще всего на свете. Останься со мной. Ласкай меня, а я буду ласкать тебя.
— Пожалуйста, я… должна сказать… Я не знаю, что говорила моя сестра, но я вовсе не такая… Я не…
— Не — что? — спросил он.
— Я не…
Он снова поцеловал ее, более властно, чем в первый раз. Стон вырвался из уст Селины от горячего прикосновения его губ, от колючей щетины, царапавшей нежную кожу лица. Ощущения, родившиеся в глубине ее существа, сдерживаемая страсть, бешеная лихорадка — все вдруг воплотилось в странную боль, сосредоточенную в центре тела. Она схватила его твердые, как камень, руки, вдруг осознав, как близко оказалась к краю пропасти. «Я не могу этого сделать! Это — безумие! Я не знаю этого человека! Я никогда прежде его не видела». Но когда он наконец поднял голову и прекратил сладкие муки, которыми только что щедро осыпал ее, она без сил приникла к нему.
— Но… я даже не знаю, как вас зовут.
— Гастон. — Его губы опять прижались к ее губам, требуя ответного поцелуя, который должен был лишить Селину последних сил. Его имя как-то пролетело мимо, лишь в подсознании была отмечена его старомодность. Необычное имя. Редко встречающееся.
Мужчина протянул руку и провел пальцами по ее спине и плечам, по шелку, кружеву и тонким бретелькам тедди.
— Странный наряд на тебе, — пробормотал он. — Эта твоя земля, Чикаго, наверное, очень далеко, если там ходят в таком, чего мне не доводилось видеть. Ты должна рассказать мне о ней. — Он снова поцеловал ее и засмеялся: — Потом. А сейчас давай как следует отпразднуем приход Нового года.
Селина удивилась, что Гастон в первый раз увидел тедди. Она также собиралась спросить его, как это он ничего не знает о Чикаго, но вздохнула и тихо произнесла:
— С Новым годом!
Он обрушил на ее шею ливень легких поцелуев.
— Я не знаю лучшего способа встретить рассвет первого дня нового века.
У Селины кружилась голова, но у нее хватило самообладания обратить внимание на его последние слова.
— Нового века? — переспросила она.
— Да. Первый день тысяча трехсотого года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа.
Селина замерла.
Мрак, холод, странная мебель, солома на полу, непривычный говор, старинное имя…
— Что вы сказали? — Она выскользнула из его объятий.
— Крошка, по-видимому, не я, а ты выпила слишком много, если уже не помнишь, по какой причине мы тут праздновали. Сегодня первое января одна тысяча трехсотого года.