Для Светы настали черные времена – заначки кончились довольно быстро, а необходимости работать последние пять лет у нее как-то не наблюдалось… Это было ее единственное неудобство от пропажи Славика.
Портреты Славика повисели какое-то время на милицейских стендах, в микрорайоне посудачили о непонятном деле – а потом оно позабылось за другими новостями… Только пятилетний Алешка долго еще плакал ночами в подушку – тихонько, чтобы не услышала мать…
Через несколько лет, когда Славика признали умершим и пришел срок вступать в права наследства, квартиру пришлось разменивать – нашлось еще два наследника первой очереди, дети от первого брака, до сих пор здесь прописанные…
С помогавшими при перезде доброхотами (из числа старых знакомых Славика) Света расплатилась кое-какими из его вещей, до сих пор пылившихся в кладовке…
Эпилог
Валерий Кириллович Филинов, когда-то известный под прозвищем Филя, прибыл глянуть хозяйским оком, как идут дела в бывшем вагончике Славика. (Постепенно он прибрал к рукам все точки в довольно обширной округе.)
Внимание его привлекла интересная штуковина, прислоненная к стене и появившаяся, похоже, совсем недавно. Не замечая вытянувшегося в струнку приемщика, молодого круглолицего паренька, он подошел поближе и стал внимательно рассматривать здоровенный пятиугольник из благородной темной бронзы… Было в этой фигуре что-то, не позволяющее вот так просто отправить ее в переплавку…
– Отнеси-ка эту фиговину ко мне в машину, – процедил он приемщику, не оборачиваясь. – Я ее, пожалуй, домой возьму и…
Он не стал заканчивать – да и к чему, в самом деле, всякой мелкой сошке слишком много знать о планах хозяина?
Филя обладал крайне здоровой, непробиваемой, просто слоновьей психикой, и в жизни не интересовался ничем потусторонним; никаких аналогий пентагонон у него не вызвал. «Хреномантией», как называл это Филя, давно и серьезно увлекалась его единственная дочь…