Именно тогда Джулиан пережил первое потрясение. Им пришлось сменить фамилию Ренни на Райт. Он помнил, как мать стискивала его руку, словно ища в сыне опору, когда отец объяснял причину такого решения. Джулиан впервые узнал о побеге родителей; ему дали понять, что этот поступок считался столь предосудительным в свете, что его отец никогда не смог бы найти работу, сохрани он прежнее имя.
Он узнал правду, но в то же время он потерял веру в правду. Итак, родители обманывали его, пусть даже из самых лучших побуждений. Сейчас, будучи взрослым мужчиной, он не мог понять, как он не догадывался о глубине их трагедии. Он был умным мальчиком, и все преимущества, которые давало учительство отца, пошли ему на пользу. В семье надеялись, что когда-нибудь он займет должность в каком-нибудь государственном департаменте или в университете. Но не под именем Джулиана Ренни.
Он не мог без ненависти вспоминать те несколько лет в Оксфордской школе: не потому, что был там несчастен, но потому, что эти годы были куплены ценою тяжких лишений для его семьи. Более того, обеспечивая сыну образование, достойное джентльмена, его отец увяз в долгах.
Рэйнор тихо застонал и закрыл глаза, тщетно пытаясь прогнать навязчивые воспоминания.
Из школы его отозвали, и, вернувшись домой, он узнал, что отца лишили места учителя и бросили в долговую тюрьму. Мать была в отчаянии. Джулиану было тринадцать лет, и свалившееся на него бремя — близнецы, работа по дому, страх за судьбу отца — было ему не по плечу. Более всего он опасался за душевное здоровье матери. Она все время говорила, что их хотят убить и надо бежать в безопасное место.
И вот явились судебные приставы. Джулиан помнил, как набросился на них с кулаками, когда они грубо схватили его мать, чтобы выдворить из дома. Еще он помнил, как сильный удар сбил его с ног ион упал на колени. Очнулся он в окружном работном доме, но как они туда попали, он не знал. Окажись он в аду, он и то не перепугался бы так. Дети с пустыми, ничего не выражающими глазами, озлобленные женщины с изможденными лицами; мужчин среди этих несчастных почти не было. Триста работников в нечеловеческих условиях жили в бараках и за два месяца двадцать семь покинули их мертвыми. Трое из тех двадцати семи были его мать и младшие брат и сестра.
Стон сорвался с его губ, и Джулиан повернулся на бок, закрыв глаза рукой, словно хотел отгородиться от мучительных воспоминаний. Он помнил застывшие, словно кукольные, личики брата и сестренки, помнил, с какой яростью набросился на санитаров, явившихся убрать трупы. «Они же не умерли. Не умерли! — тщетно взывал он. — Они только спят. Почему, ну почему вы мне не верите?» Он бежал из работного дома и попробовал разыскать отца. Здесь его ждал новый удар. Пока он прозябал в работном доме, его отец умер в тюрьме от лихорадки и был похоронен в общей могиле для бедняков.